Выбрать главу

Вера нужна п[отому], ч[то] она открывает простор деятельности. Если бы всё б[ыло] известно и не нужно бы б[ыло] верить, то незачем бы действовать. А вера это условие самобытной божеской деятельности. — Неясно, но возвращусь к этому, уж в другой тетради.

Нынче елка детям. Я ушел и всё после обеда сидел внизу. Утром поправлял «О жизни». И нача[л] б[ыло] Коневскую повесть. Теперь 9-ый час, сейчас иду наверх. —

4 Января 1890. Ясн. Пол. Если буду жив.8[4 января.] Жив. Дурно очень спал. Гулял. Грустил о своей дурной жизни, и, странное дело, всё придумывал подробности к комедии — недурные. Дома застал Иогеля и г-жу Родзевич о сотрудничестве в газету Гатцука. Помешали. Ничего не делал. Пристал к Орлову с насмешками о сапогах. Дурно. Но потом очень хорошо. После обеда проводил наших и ночью послал их гулять и ходил им навстречу. Странно, мне жутко б[ыло] идти одному от волков. Встретил их. Им б[ыло] очень приятно. Рассказал про зеленую палочку и муравейные братья. Теперь 12.

5 Я. 90. Я. П. е. б. ж. — Да еще думал одно: мы ищем ума, силы, доброты, совершенство во всем этом, а совершенство не дано человеку ни в чем — совершенства не может быть ни в силе, ни в уме, ни в доброте — может быть одно: соответствие к тому, где ты in sein Platz passen.9 Этого можно достигнуть, и тогда полное спокойствие и удовлетворение. Дает это главное — смирение.

[10 января.] Прошло и 5, и 6, и 7, и 8, и 9. Заболел живот, и потом очень сильная головная боль. Это было 6 и 7. Тут же приезжали Дунаев с Алмазовым. Оставили хорошее впечатление. Особенно Дунаев. После них два дня возился с комедией — всё вписывал то, что приходило в голову. Странно художеств[енным] увлечен. Вчера получил письма от Ругина, Черткова и письмо революц[ионеров?] о избиении их. Не похоже на правду. А если правда, то лживо выражена. С[оня] ужасно не в духе. Маша сердилась не хорошо в отпор. Я ей говорю: 1) первая стадия за зло отплатить, 2) зло перенести страдая, 3) пожалеть злящегося, 4) помочь ему. Вот этому надо учиться.

10 Давно уже думал: при рассказе Стаховича о Шарко и Бергейме, что одни — Шарко — говорят, что п[отому], ч[то] в часах с снятой гирей или пружиной можно, двигая стрелки, двигать колеса, что от этого и всякие часы (с пружинами и гирями) устроены так, что безразлично, двигать ли пружиной или рукою стрелку; другие же — нансийцы — говорят, что всё дело в пружине и воздействие стрелки на колеса возможно только при устранении пружины. Мысли две важные потерял. Найду ли?

Нынче 10 Я. Я. П. 90 утро. Только встал и в первый раз после многих дней убрался и записал всё это. Тяжело от того, что не умeю делать 4-го.

[15 января.] 10, 11, 12, 13, 14, 15 Янв. Я. П. 1890. Шесть дней не писал, и трудно вспомнить. Вчера 14. Были Янж[ул], Стороженко, Самарины, Давыдов, Раевская. Я им читал комедию. И ничего не делал. Разговоры с Янжулом о христианском социализме. Многое можно сказать и говорил; но не знаю так его. Странное равнодушие у меня стало последнее время к высказыванью истины о жизни — неудо[бо]принимаема она. 13. Были мальчики Раевские, и меня сердила Таня. Я поправлял комедию. 12 тоже были мальчики Раевские, я ходил в школу топить. 11-го. Опять комедию и школа.

11 Думал важного одно: Думал только две вещи: 1) Половой акт потому так увлекателен, что он снятие с себя ответственности, он освобождает как бы меня от исполнения закона и переносит это, ответственность, на других. — Не я буду достигать Ц[арства] Б[ожия], а мои дети. От этого женщины так уходят в детей.

2) Всё в мире круговратно, т. е. начнется, кончится, опять начнется, как колесо вертится: так вертятся день, месяц, год, т. е. луна, земля около себя и вокруг солнца, так вертится то, отчего предварение равнодействия, так вертится солнце, так растения, животные, так воды, ветры — всё в мире родится, растет, созревает, стареется, умирает, опять родится — и до конца. Так я родился и начал быть. Я начал быть, но не совсем начал. Если бы до меня не было людей, разве я был бы такой же? Я произведение предшествующих людей, то, что составляет мое я, было прежде меня — оно будет и после меня. Но я спрашиваю: буду ли я? я? И ответ на это может быть дан только тогда, когда я ясно сознаю то, что я разумею под я. Большей частью дети, молодые под я разумеют нечто совсем материальное: то, что ест, пьет, смеется, отдыхает. Этого, очевидно, не будет. Но нечто другое, то, что меня сделало, что во мне от предшествующих людей. То останется и после меня, и если я это назову собою, буду чувствовать это как свое я, то я и буду твердо знать, что не умру. А впрочем, всё это невозможно объяснить. Вопрос о том, буду ли я жить после смерти, всегда останется вопросом, подобным тому: как если бы день нынешний спрашивал себя, тот ли я день, кот[орый] б[ыл] вчера, и тот день, к[оторый] будет завтра, будет всё я же или другой? Или весна спрашивала бы: та весна, к[оторая] была, и та, к[оторая] будет, это я же или не я?12

вернуться

8

Слова: 4 Января...буду жив вписаны Толстым в новую тетрадь накануне этого дня, 3 января.

вернуться

9

[попадаешь на свое место.]

вернуться

10

Абзац редактора.

вернуться

11

Абзац редактора.

вернуться

12

Дальше зачеркнуто: День ведь день и весна всегда одна и жизнь всегда одна. Неясно. —