Не помню, записал ли где еще: о вере говорят: верить в сотворение мира, в троицу, в воскресение Христа и т. п. Во всё это нельзя верить. Можно доверять или не верить13 тем, кто говорит это, а не в самое это. Верить можно лицу, а не предложениям, propositions.14 И вера необходима человеку — вера Богу, не в Бога, а Богу. Нельзя мыслящему человеку не верить Богу, тому, кто послал меня сюда, по выражению Христа. Одна тайна всегда останется для человека, только одна. Зачем я живу. Ответ разумный один: затем, что этого хочет Бог. Зачем он этого хочет? Это тайна. И эта тайна покрывается только верой Богу, верой в то, что он, добрый, сделал это и меня для добра.
Получил письмо от Чертк[ова] с заметками о Кр[ейцеровой] Сонате, и еще б[ыл] разговор с Соней и Машей о Поше. Маша написала ему. — Ходил перед обедом. Вечер читал. Написал 5 писем, 2 по общ[еству] трезвости, Чертк[ову], Евдок[имову], Эртелю.
Не спокоен я плотски. Думал: по тому случаю, как некот[орые] люди относятся к Кр[ейцеровой] Сон[ате]: Сам[арин], Стор[оженко] и много других, Лоп[атин]. Им кажется, что это нечто особенный человек, а во мне, мол, нет ничего подобного. Неужели ничего не могут найти? — Нет раскаяния — п[отому], ч[то] нет движения вперед, или нет движения вперед п[отому], ч[то] нет раскаяния. Раскаяние это как пролом яйца или зерна, вследствие к[оторого] зародыш и начинает расти и подвергается воздействию воздуха и света, или это последствие роста, от к[оторого] пробивается яйцо. — Да, тоже важное и самое существенное деление людей: люди с раскаянием и люди без него. —
16 Я. Я. П. 90. Встал рано, ходил к Тане в школу, поучил, потом почитал и спал.... Посмотрим, справедливо ли, что после сна боли. Теперь 4 часа. Пойду гулять. Надо написать письма Попову и Бирюкову и два предисловия к Баллу и к Алекс[ееву]. Ходил, дрова готовил в школу. После обеда съездил в Ясенки верхом, не разболелось еще. Письмо от Евдокимова и от Майнова и еще от офицера стихотворца — все не приятные. Майнову одно средство — молчать. Ему же будет полезно, заставит его обдуматься. Письмо от Поши. Он пишет хорошо, что отчаяние берет его в том, что он только терпимый чудак, а мир идет по-старому.
17 Я. Я. П. 90. Беспокойно спал, встал рано, пошел в школу — поучил, опять заснул. Делал пасьянс, ничего не думая. Теперь 2 ч[аса]. Хочу писать письма Поше, Попову, Рахманову. — Думал: Говоря с Янжулом, хорошо договорились: электрич[еский] свет не только ненужен, но вреден, п[отому] ч[то] освещает Hay Market, Невский и неприятельские лагери. Он тогда только будет нужен, когда ему будет готово доброе употребление. Нет, не так, как-то хорошо тогда сказалось. Ничего не делал. Только письма Рахм[анову], Попову и Бирюкову.15
18 Я. Я. П. 1890. Дурно спал. Вчера переписывал комедию, а нынче взялся опять исправлять. Она плоха. Работу перервал Буткевич, приехавший из деревни. Говорил с ним. Он рассказывал, что многие ненавидят Кр[ейцерову] С[онату], говоря, что это описание полового маньяка. Меня это в первую минуту огорчило, но потом приятно, что во всяком случае это разворочало то, что нужно. Разумеется, можно бы лучше; но как умел. От Черткова телеграмма. Всё угрожает живот, но держусь, воздерживаясь от пищи.
19 Я. Я. П. 90. Встал поздно, пошел в школу к Тане, встретил Евдок[имова]. Он приехал из Орла. Всё тот же страх за то, что он сходит с ума, теряет память, подвигается к идиотизму. — Много говорил с ним, между прочим то, что истинная жизнь начинается тогда, когда она становится связью между прошедшим и будущим: тогда только она получает настоящее и радостное значение.