— Курт! — стукнула она в стенку денщику.
— Именем фюрера! — остановил ее неожиданно властный голос. — Именем нашего фюрера запрещаю звать посторонних!
…Запрещает, он?!
— Молчать, вы! Жалкий русский шпион!
…Где же этот несносный Курт? Ах, да, на кухне, не слышит
Она отодвинула штору, чтобы позвать часовых, но так и не крикнула: жалкий русский шпион… смеялся.
— А знаете, милочка, вы почти угадали, я действительно какое-то время разыгрывал подозрительную личность. Что делать! Иначе ваш почтенный родитель вряд ли удостаивал бы меня своим обществом. — Он повернулся лицом к дулу, живот его наконец перестал колыхаться. — Однако, фрейлейн, если вас интересуют действительные мои негласные функции, потрудитесь запустить ваши божественные пальчики в мой левый нагрудный карман.
Поколебавшись, Грета осторожно приблизилась к нему и приставила пистолет к его лбу.
— Не двигаться!
Свободной рукой она извлекла из его кармана маленькую серую книжку с тисненым орлом, держащим в клюве свастику, раскрыла удостоверение и увидела гриф и печати абвера.
— Как?!
Дуло ее «вальтера» опустилось.
…Тайный сотрудник армейской контрразведки?!
— Ну? — нетерпеливо мотнул головой Ленц. — Долго мне придется держать руки в столь непристойном положении? Да еще перед дамой. — Он помахал в воздухе кистями и опустил их. — Извините, затекли.
— Минутку… — Грета поднесла документ ближе к свету, но не успела она вглядеться, как легкий, как бы шутливый удар по запястью выбил из ее руки пистолет.
Грета в страхе попятилась.
— Дорогая медсестричка, — Ленц укоризненно поцокал языком, — когда вам действительно представится случай взять на мушку врага, не забудьте снять курок с предохранителя.
И он вернул ей оружие. Девушка неуверенно протянула ему парабеллум, спросила, веря и не веря Ленцу:
— Но чем я могу быть полезной абверу?
— Не догадываетесь? — Он вытащил длинную экзотическую трубку и стал набивать ее табаком. — Весьма сожалею, фрейлейн, но мне поручено расследовать образ мыслей вашего отца.
— Но как вы смеете!
— На то, золотце мое, и существуют в рейхе разные осведомительские службы, — Ленц взял у нее свое удостоверение и небрежно сунул в карман, — дабы постоянно проверять друг друга.
— Если есть основания!
— О, их столько, что напрашивается вывод… — он выпустил синее кольцо дыма, дал ему растаять и тогда только закончил, — об измене.
— Слушайте, вы! — возмутилась девушка. — Если вы скажете еще что-нибудь в этом роде о моем отце, еще два слова — и я… я…
— Мне достаточно одного, — спокойно произнес он. — Рогге!
Грета отпрянула.
— Да, да, Эрих Рогге, один из лучших диверсантов СД, доблестный солдат Германии, брошенный своим начальником за решетку!
Горячая волна крови прилила к ее щекам, слабость подкосила колени. То, с чем пришел абверовец, было до дикости нелепо, но… Но, в самом деле, за что отец вдруг арестовал Эриха, героя войны, ее жениха, наконец. Как он мог?…
— Значит, Рогге в чем-то провинился, — прошептала она. И добавила еще тише. — Или папа ошибся…
— Ошибка? — ухмыльнулся абверовец. — А если преступление? А если под видом бдительности начальник СД устраняет преданных рейху людей?
…Боже, что он говорит!
— Что вы говорите! Вы не знаете моего отца! Штандартенфюрер всегда был…
— Был! Пока верил в победу. Но, кто знает, может быть, теперь, когда положение на фронте…
— Нет! Клянусь вам! Ведь я знаю его лучше всех, и потому…
— И потому, — толстяк вынул трубку изо рта и встал, — потому меня и прислали к вам. К вам! — повторил он многозначительно, давая понять, что ей оказывают особое доверие. — Ибо мы убеждены: функционерка «Союза германских девушек» не может уклониться от веления долга!
У некоторых фраз — особая сила. Еще не подумав над тем, что произнес Ленц, Грета одернула жакет, застегнула верхнюю пуговицу, больно защемив кожу на шее, вытянулась, словно ей скомандовали — «смирно!».
Толстяк отер платком взмокший лоб, плотно задернул штору и достал затрепанный блокнот.
— Вам надо ответить на мои вопросы. Садитесь…
Грета примостилась на краешке стула, тоскливо следя за короткими пальцами гостя, отвинчивающими колпачок авторучки.
Она начинала понимать: ее отказ лишь усугубит подозрения.
…Ну? Спрашивайте! Я докажу, я докажу, что папа ни в чем…
— Итак, — Ленц уселся напротив и приготовился записывать.
С торопливой горячностью девушка принялась рассказывать об отце, о его блистательной карьере ученого, от которой он отказался ради тяжкой, неприметной службы разведчика, о его замечательных, хотя и мало кому известных, заслугах на посту личного консультанта Гейдриха [7] в психологической подготовке победоносных маршей по Европе, о его непримиримости ко всяческим проповедникам равенства и тем более к коммунистам, о его…