Прибыл в Ставрополь 14 марта и скромно поселился на квартире моей матери и сестры в глухой части города с садами, скрывшись таким образом от пытливых глаз большевиков. Довольно спокойно в кругу своих родных я прожил до первых чисел мая 1918 года. В станицах ближайших к Ставрополю некоторые казаки узнали о моем прибытии и начали скрытно, ночью, приезжать ко мне — узнать обстановку и поделиться со мной мыслями о происходящем в станицах Баталпашинского отдела.
В средних числах апреля приехали ко мне казаки станицы Барсуковской и увезли к себе. У них пробыл восемь дней, за это время я рассказал станичникам о событиях в России и из казаков, ярых противников большевиков и совдепов, организовал «сидящими» две сотни конного состава (250 шашек).
Большевики, узнав о моей агитации в станице, выслали карательный отряд для поисков, это заставило меня возвратиться в Ставрополь. До этого из Барсуковской я выслал своих агентов в станицы Николаевскую, Екатериненскую, Сенгилеевскую и по хуторам для формирования отрядов. Уже в Ставрополе к 5 мая я получил донесение о том, что по станицам у меня собралось до полутора тысяч казаков, готовых выступить под моей командой при благоприятной для нас обстановке. Я был тогда в чине войскового старшины.
В мае месяце в Ставрополе настали тревожные дни, говорили о боях в районе Торговой; большевики заволновались, спешно приступили к сбору и мобилизации бойцов. Прибывшими с севера матросами во главе с товарищем Яшкиным был сформирован «Горно-морской» матросский батальон (своим знаменем эти матросы считали Андреевский стяг, который носился в голове батальона).
Всем белым офицерам (о моем чине красные все-таки узнали) было объявлено о явке в штаб для регистрации. Долго я уклонялся от явки, но по настоянию моей матери и сестры решил для их успокоения зарегистрироваться и 10 мая явился в штаб красных, где приняли меня удивительно любезно.
Узнав, что я был слушателем академии Генштаба, предложили вступить в Красную армию; все мои отговорки и ссылки на ранения в Первой мировой войне во внимание приняты не были. На размышление мне дано было три дня. Скрыться я уже не мог, так как подверг бы преследованию родных, а единственным выходом выбрал освобождение от воинской повинности по состоянию здоровья (в Европейскую войну я был ранен несколько раз). В этом мне была обещана поддержка со стороны генерала Рослякова,[11] бывшего по принуждению на службе у красных в качестве военспеца.
13 мая меня вызвали в красный штаб и предложили поехать на автомобиле в район станицы Торговой, где тогда происходили бои с отрядами повстанцев. 15 мая красные под Торговой разбиты, и я, вместе с «товарищами», бегу в Ставрополь. 17 мая меня, слава богу, отпускают, а 18 мая получаю, посредством генерала Рослякова, разрешение выехать в Пятигорск для лечения.
Меняю квартиру. Узнав, что я остался в городе, большевики начинают преследование: раза три в одном белье, поднятый облавой и обысками, перебегаю почти весь город к своим родственникам и обратно. Наконец, не выдержав больше, скрываюсь из Ставрополя на хутора Егорлыцкие, где начинаю готовить казаков к восстанию.
Связываюсь с двадцатью станицами, налаживаю почту и ожидаю подхода поближе добровольцев или полковника Шкуро,[12] который, по слухам, оперировал в районе станицы Бекешевской. Под давлением карательных отрядов в первых числах июня переезжаю в станицу Сенгилеевскую и связываюсь со ставропольской офицерской подпольной организацией, которая ставит себе целью захват города.
Организация просит помощи казаков. Для того чтобы сговориться и условиться с организацией, 10 июня тайно еду в Ставрополь.
Знакомлюсь с полковником Ртищевым Павлом (расстрелян во время восстания) и, условившись с ним, что о дне и часе восстания он предупредит, уезжаю на хутор Кавказский и по станицам Барсуковской, Темнолесской, Николаевской и Сенгилеевской, где я уже был, всюду предупреждая о готовности казаков к выступлению. Набираю около тысячи самых надежных казаков, сорганизовываю их в сотни, переезжаю на хутор Кавказский и устанавливаю связь с упомянутыми станицами и Ставрополем. Выжидаю.
11
Росляков Михаил Сергеевич — р. 14 февраля 1871 г. Окончил Симбирский кадетский корпус (1889), Михайловское артиллерийское училище (1892), офицер Л.-Гв. 3-й и Л.-Гв. 1-й артиллерийских бригад. В Великой войне командир 5-й артиллерийской бригады, георгиевский кавалер, генерал-майор. В Добровольческой армии и ВСЮР, в распоряжении ставропольского военного губернатора, начальник артиллерии Крымской пехотной дивизии (с 11 января 1919 г.), инспектор артиллерии Крымского корпуса (апрель 1920 г.), генерал-лейтенант (18 апреля 1920 г.). В эмиграции в Югославии, умер в Нише (Югославия) 28 октября 1929 г.
12
Шкуро (Шкура) Андрей Григорьевич — р. 7 февраля 1886 г., казак ст. Пашковской ККВ. Окончил 3-й Московский кадетский корпус (1905), сотню Николаевского кавалерийского училища (1907), вышел в 1-й Уманский бригадира Головатого полк ККВ. В Великой войне в 3-м Хоперском полку ККВ. Георгиевское оружие (1914), начальник Кубанского отряда особого назначения (12 января 1916 г.), с весны 1917 г. в корпусе генерала Баратова на Персидском фронте, войсковой старшина. В Добровольческой армии и ВСЮР, командир казачьего отряда в Баталпашинском отделе ККВ (май 1918 г.), начальник 1-й Казачьей (июнь 1918 г.), 2-й Кубанской (июль 1918 г.), 1-й Кавказской (октябрь 1918 г.) дивизий, генерал-майор (30 ноября 1918 г.), генерал-лейтенант (4 апреля 1919 г.), командир 3-го Кубанского конного корпуса (4 мая 1919 г.), командующий Кубанской армией (январь — март 1920 г.). В эмиграции во Франции, Югославии, во время Второй мировой войны начальник резерва казачьих войск (5 сентября 1944 г.). Выдан в Лиенце (май 1945 г.), казнен в Москве 16 января 1947 г.