Так вот Керет в своих рассказах показывает сегодняшних израильтян, как раз совершенно далеких от политики, и это объективное отражение настроений в обществе, особенно — в среде молодежи. У героев Керета и их многочисленных прототипов другие жизненно важные приоритеты — любовь, самоуважение, понимание окружающих, поиски счастья. Поэтому, возвращаясь к словам самого Керета, вынесенным в название этого краткого очерка о его творчестве — «Я хочу, чтобы меня понимали…», — переводчик тоже очень хочет, чтобы наш российский читатель — внимательный, проницательный и доброжелательный — понял непростую «израильскую новую прозу» и почувствовал содержательную многозначность как названия сборника, так и подзаголовка.
В заключение хочу выразить свою искреннюю благодарность Этгару Керету — необыкновенно доброжелательному и обаятельному человеку, несомненно — главному прототипу своих героев. Этгар с первой минуты нашего заочного знакомства поддержал идею представить российской читающей аудитории образчик новой, во многом нетрадиционной израильской прозы (сам автор предложил и такой подзаголовок к сборнику). Более того: по моей просьбе писатель прислал для перевода и публикации два рассказа («Дешевая Луна» и «Последний рассказ — и все…»), которые еще не были опубликованы в сборниках в самом Израиле. С разрешения Керета могу сказать, что его четвертый сборник «Вторая возможность» («Издамнут шнийа») должен выйти в свет в Тель-Авиве в январе следующего года.
Книгу «Дни, как сегодня» в некоторой мере можно считать авторизованным переводом, поскольку ее появлению предшествовал не один час наших с Керетом переговоров по телефону и обмен факс-сообщениями, бандеролями с материалами, оригиналами рукописей и литературно-критическими статьями. В этой связи не могу не сказать об удовольствии неформального общения с этим мягким, искренним и ироничным молодым израильтянином, серьезным писателем, внимательным наблюдателем и философом «по жизни».
Все сказанное выше объясняет, почему обычная профессиональная работа над сборником сразу превратилась еще и в истинное интеллектуальное удовольствие, хотя переводить рассказы Керета, было очень непростым делом. Прикоснувшись к прозе этого литератора, было трудно удержаться и не перевести еще и еще один рассказ. Необычный стиль и особый иврит Керета, о чем, впрочем, уже сказано выше, сразу увлекают читателя и переводчика, с чем согласны все, кто в той или иной форме и объеме участвовал в работе по переводу и обсуждению отдельных рассказов сборника. В этой связи хочу высказать благодарность студентам группы иврит Института стран Азии и Африки при МГУ, д-ру Э. Митиной, и преподавателю Еврейского университета в Москве Меиру Бейлису, который внес ряд интересных предложений по стилю переводов (им также переведен рассказ «Чтоб им сдохнуть!»). Моя благодарность сотрудникам Посольства Государства Израиль в Москве Дану Орьяну, Нисану Амдору и Одеду Йосэфу, прояснившим ряд специфических реалий современной жизни в Израиле, изначально труднодоступных русскоязычному читателю. Я также хочу выразить благодарность директору Института переводов ивритской литературы (Израиль) г-же Нили Коэн, приветствовавшей идею издания сборника рассказов Э. Керета в России и любезно предоставившей право публикации. Всемерную поддержку в реализации этого проекта оказал руководитель издательской группы «Муравей» — «Муравей-Гайд» В.Я..Кофман и весь коллектив издательства, сумевший подготовить книгу к выходу в свет и издать ее в необыкновенно сжатые сроки.
Александр Крюков июль 2000 г.
От автора
Когда я был ребенком, я хотел стать капитаном корабля, проплыть по семи морям и повидать страны, названия которых я узнал из старого атласа, который хранился у нас дома. Но была одна далекая страна, о которой я узнал не из того рассыпавшегося атласа. О ней я тоже узнал из книг, но это не были книги по географии. Это были книги Гоголя, Толстого, Достоевского, Бабеля и Булгакова…
И вот так, даже не ступив еще на эту землю, я уже знал, где в Петербурге я должен буду встретиться с привидениями, и каких черных толстых котов лучше не гладить в Москве. Я понял, что это страна чудес, где даже простая лошадь может рассказать вам рассказ, разрывающий сердце. И, если будучи там, я закрою на мгновение глаза, то, открыв их, увижу перед собой выходящих из моря витязей во всей красе или встречу нос, разгуливающий по улицам сам собой.
Повзрослев, я не стал капитаном и, понятное дело, не посетил и четверти мест, о которых мечтал в детстве. И в России, стране чудесных историй, я пока не сумел побывать. Поэтому, наверное, правильно, что в страну, которую я узнал из книг и фантазий, я сначала попаду со своими рассказами и фантазиями…
Этгар Керет июль 2000 г.
Из сборника «Трубы» (Тель-Авив, 1992 г.)
Сирена
В День Катастрофы[2] всех учеников собрали в спортзале. Там соорудили что-то вроде импровизированной сцены, а за ней на стене развесили черные плакаты с названиями концлагерей и рисунками заборов из колючей проволоки. Когда мы входили в зал, Сиван попросила, чтобы я занял ей место, и я занял два для нас. Сиван уселась рядом со мной; на скамье было немного тесно. Я положил руки на колени, и тыльная сторона моей ладони коснулась ее джинсов. Материал был тонкий и такой приятный — мне показалось, словно я прикоснулся прямо к телу.
— А где Шарон? Я не видел его сегодня, — проговорил я чуть дрожашим голосом.
— Шарон проходит испытания для призыва в морские коммандос, — ответила Сиван гордо, — он уже прошел почти все этапы, и ему осталось только какое-то собеседование. Ты знаешь, что на выпускном вечере ему должны вручить диплом лучшего ученика школы? Директор уже объявил.
Я издали увидел, как по проходу к нам пробирается Гильад.
— Сиван, — сказал он, протиснувшись к нам, — что ты тут делаешь? Эти скамейки такие неудобные. Пойдем, я занял тебе стул там сзади.
— Да, — Сиван улыбнулась мне извиняющейся улыбкой и встала, — тут действительно тесно.
Она пошла и села сзади вместе с Гильадом. Гильад был лучшим другом Шарона, они вместе играли в школьной сборной по баскетболу. Я смотрел на сцену и взволнованно дышал, моя ладонь все еще была влажной.
Несколько девятиклассников поднялись на сцену, и церемония началась. После того, как все ученики продекламировали свои отрывки, на сцену вышел один довольно пожилой человек в бордовом свитере и рассказал об Освенциме. Это был отец кого-то из учеников. Он говорил недолго, приблизительно четверть часа. После этого мы разошлись по классам.
Когда мы вышли из школы, я увидел нашего служителя Шолема, который сидел на ступеньках медпункта и плакал.
— Эй, Шолем, что случилось? — спросил я.
— Этот человек в зале, — проговорил Шолем, — я его знаю, я тоже был в зондеркоманде.
— Ты был в коммандос? Когда? — Я не мог представить нашего маленького худого Шолема ни в каком подразделении коммандос, но — кто знает, все может быть. Шолем вытер глаза ладонью и встал.
— Неважно, — сказал он мне, — иди, иди в класс. Это действительно неважно.
После обеда я пошел в торговый центр. В фалафельной я встретил Авива и Цури. «Слыхал, — проговорил Цури ртом, набитым фалафелем, — Шарон прошел сегодня собеседование, после призыва у него еще будут полевые испытания, и он — в коммандос. Ты представляешь, что такое быть в морских коммандос? Туда отбирают одного из тысячи…»
2
День памяти жертв Катастрофы и героизма европейского еврейства — день национального траура в Израиле, день поминовения евреев — жертв нацистского геноцида и погибших в ходе восстаний в гетто.