Через сотню-другую метров он окажется в бухте Циполите. Это хипповская бухта. Она примерно два километра в длину и, в отличие от маленькой бухты в Пуэрто-Анхель, где купаются и местные жители, здесь обитают практически только молодые иностранные туристы, которые, с их украшениями в волосах и цепочками, действительно могли бы сойти за хиппи, если бы не были слишком хорошо сложенными, слишком модными.
В это время они обычно еще лежат в гамаках; спят они прямо на пляже под навесами, укрытыми пальмовыми листьями, их называют палапас. Эти навесы, как он полагает, задешево сдают бесчисленные мелкие бары и пляжные отели. Однако один из них, хорошо сложенный и роскошный, голубоглазый, с высветленными солнцем волосами, неожиданно присоединится к нему, и Александр, несмотря на все свои добрые намерения, едва заметно прибавит ходу.
— Hi, — скажет хорошо сложенный. — Where’re you just coming from?[54]
— Пуэрто-Анхель, — ответит Александр, а хорошо сложенный воскликнет:
— Wow, great!
Уже через пару сотен метров хорошо сложенный начнет пыхтеть. Бухта еще не закончится, а тот уже сдохнет.
— Wow, great, — воскликнет он еще раз и приветливо помашет рукой, а Александр, окрыленный этой неожиданно легкой безоговорочной победой, решит пробежать до Мацунте.
Он уже ездил в Мацунте, на маршрутке. Ходил в Музей черепах. Черепахи его нисколько не интересовали, но байкер посоветовал ему сходить в музей, да так настойчиво, что было бы оскорбительно не последовать совету. Раньше, как ему поведал байкер, в Мацунте на пляже, где черепахи каждый год в одно и то же время — и только здесь — откладывали яйца, была фабрика, на которой черепах забивали жесточайшим образом и консервировали их мясо для супов. Сейчас забой, наконец-то, запрещен, и все усилия направлены на выращивание и защиту рептилий. И на самом деле, целый час Александр изучал процесс развития черепахи, рассматривал в аквариуме большие и маленькие экземпляры и был тронут заботой сотрудников, которые ухаживали за черепахами, лечили их, возвращали в среду обитания, собирали на пляже яйца, если те были ненадежно зарыты какими-то самками в песок, и приносили их на станцию для искусственной инкубации. Он решил добавить это место к тем немногим воспоминаниям — в отличие от множества им противоречащих, — что свидетельствовали об улучшении человеческой породы.
Когда он доберется до Мацунте, солнце на ладонь поднимется над горизонтом, дома в Мацунте будут отбрасывать темные острые тени, и Александр почувствует проникающий сквозь подошву кроссовок жар песка, в который черепахи зарывают яйца. Бухта в Мацунте шире, чем в Циполете, шире и куда более дикая и безлюдная. Море здесь, как ему рассказали, опасное. И небо здесь выше, если только это ощущение не вызвала порция эндорфина, которую выработало тело после десятикилометровой пробежки. На его лице появится улыбка. Ноги будут передвигаться как бы сами собой, ступни как бы сами собой будут находить твердую почву на покатом пляже, узенькую полоску между слишком влажным и слишком сыпучим песком, между водой и землей. Море станет подлизываться к нему. Захочет опоить его. Он будет ликующе орать, вторя шуму моря, громко, но море будет всё равно громче. Станет играться с ним, точно выверенными движениями ускользая от высоко поднимающихся волн. Он будет заворожен ладностью своих движений. У него появится чувство, будто не он управляет собой, а будто его тело взяло на себя контроль, будто он отделяется от того, что им управляет, и в тот же самый миг, в миг парения, в его сознание просочится мысль, что всё это — всё это бытие — целиком и безвозвратно исчезнет, и эта мысль нахлынет на него с такой силой, что он едва удержится на ногах.
Когда он вернется в Пуэрто-Анхель, выяснится, что он пробежал двадцать четыре километра. Он поднимется по лестнице, привычно ощущая легкое потягивание в ахиллесовом сухожилии, четко ощущая мускулы на задней поверхности бедер и приглушенную боль в не единожды вывихнутых суставах. У стены в своей комнате он терпеливо выполнит все обязательные упражнения на растяжку, будет прогибать поясницу до тех пор, пока не услышит облегчающий щелчок, и без особых усилий отгонит от себя вновь мелькнувшую надежду, что диагноз ошибочен. С бутылкой питьевой воды в руках, в мокрой от пота майке он сядет на широкий каменный парапет на террасе, и какое-то время ему будет приятно чувствовать за своей спиной твердую опору. Оба туриста — те, что приехали вчера с большими рюкзаками — выйдут из своего номера, дружелюбная молодая пара, пожалуй, только что окончившая школу: безупречная красотка и высокий, чуть худощавый парень. Они выйдут из своего номера и спросят Александра, где можно взять напрокат снаряжение для подводного плавания.