– Вы жили одни в летнем доме, когда вам было девять лет, сестре – семь, а брату – шесть? – уточнила я. – Если ищете стрессовые ситуации в жизни, эта вполне может войти в список.
– Во-первых, это уже закончилось, а во-вторых, после всего, что было, я до сих пор на ногах, – парировала Лора. – Девять лет – это уже не детский возраст.
– Как долго это продолжалось?
– Шесть или семь месяцев.
В конце сеанса я обобщила всю ситуацию и поделилась своим видением.
– Вы очень храбрый человек. Ваша жизнь была трудной и иногда даже пугающе трудной. Вас бросили одну в лесу, вам одной пришлось нести ответственность за младших брата и сестру. Девять лет – слишком рано, чтобы становиться родителем. Напоминает сказку про Гензель и Гретель[4], вот только хлеба вам никто не оставил.
До того как ответить, Лора молчала около минуты. За все годы терапии это был один из немногочисленных моментов, когда ее глаза наполнились слезами – слезами злости.
– Зачем вы мне говорите подобные вещи? – требовательно спросила она.
Когда я ответила, что сочувствую ей, Лора дала резкий отпор:
– Так говорят, когда кто-то умирает. Послушайте, доктор, даже если я и приду на еще один сеанс, я не хочу больше слышать от вас такого, иначе просто уйду. Оставьте сочувствие для кого-нибудь другого.
– Почему? – озадаченно спросила я.
– Слыша от вас про чувства, я вижу перед собой дверь, за которой куча призраков. И я больше не собираюсь открывать ее. Я должна двигаться дальше. Начав однажды тонуть, я уйду на дно. К тому же это ничем не поможет.
Я кивнула головой, и Лора добавила:
– Прежде чем я уйду сегодня, пообещайте больше никогда так не делать. Иначе я не смогу прийти снова.
– Значит, вы не хотите получать от меня доброты, сострадания и сочувствия?
– Да, именно так, если бы мне нужно было сочувствие, я с лихвой получила бы его в поздравительных открытках.
Лора была первым пациентом. Я не хотела торговаться и договариваться о патологических нуждах с клиентом. Однако видела, как серьезно настроена Лора на отказ от терапии. Малейшая капля сопереживания была слишком огромна для нее – это пугало Лору и становилось камнем преткновения.
Если бы я тогда была не новичком, то сразу же на месте решила бы возникшую проблему, как мне хотелось. Согласно Фредерику Перлзу, основателю гештальт-терапии, мы можем парировать так называемым «здесь и сейчас».
Перлз считал, что динамика во время сеанса между врачом и пациентом соответствует динамике, которую пациент устанавливает между самим собой и остальным миром.
Я бы могла сказать Лоре:
– Лора, вы настаиваете, чтобы я вела себя как ваш отец, которому было безразлично, что вы чувствуете. Вы привыкли быть наедине со своей печалью и болью. Я не хочу исполнять роль вашего отца. Сейчас я чувствую, что связана по рукам и ногам такой просьбой.
Но вместо этого я произнесла:
– Я согласна уважать ваши желания, на которых вы так сильно настаиваете, и я хочу, чтобы вы чувствовали себя комфортно во время наших встреч. Однако не могу согласиться с тем, чтобы не делать подобного на протяжении всей терапии.
На следующей неделе Лора снова принесла книгу и сказала, что ее работа может быть причиной стресса.
– Сейчас очень много работы, но мой начальник Клейтон приходит поздно, потом идет на двухчасовой обед с секретаршей, с которой у него роман, – объяснила Лора. – Уходит домой в пять, а мне приходится оставаться на час дольше.
– Говорили ли вы когда-нибудь с Клейтоном об этом?
– Конечно! Я даже накричала на него. Но ему абсолютно все равно.
– Получается, вы берете на себя слишком много работы.
– У меня просто нет выбора. Приходится делать и его работу, и свою.
– Чувство отсутствия выбора заставляет испытывать стресс, – подвела я итог.
Мы потратили очень много времени, обсуждая проблему с Клейтоном. Лора не видела в нем никаких изменений в лучшую сторону. Как сказал молодой человек Лоры, Эд, «у Клейтона все хорошо, зачем ему меняться?».
– Интересно слышать подобное от Эда, – прокомментировала я.
– Почему? – спросила Лора.
– Ну, Эд тоже сложил все на ваши плечи. Пока Клейтон перекладывает на вас ответственность за свою работу, Эд перекладывает на вас ответственность за герпес. Он просто оставил решение проблемы вам. Когда вы злились, он отрицал, что знал про герпес, а когда вы узнали про таблетки, он едва ли извинился, опять оправдываясь. С какой планеты нужно быть, чтобы поверить в это?
– Эд хотя бы извинился. Он прислал мне дюжину роз на работу и подписал открытку: «Потому что я люблю тебя».
4
«Гензель и Гретель» – сказка братьев Гримм; отец Гензель и Гретель отправил их в лес, дав по куску хлеба, и оставил одних.