Русские староверы, проживающие в Прибалтике, в последнее десятилетие стали объектом постоянного изучения со стороны фольклористов и этнографов. Однако да последнего времени о бытовании былин в их среде имелись лишь очень глухие сведения. Публикуемый текст можно было бы считать свидетельством бытования былины «Добрыня и Алеша» среди русских староверов Вильнюсского р-на, если бы были достаточно известны условия бытования этого текста. По содержанию текст отразил былинную версию типа олонецкой, а так как именно олонецкие варианты былины «Добрыня и Алеша» чаще других перепечатывались в различных, в том числе в массовых, изданиях, то нельзя исключать и возможность его усвоения из книги.
85—88. «Идолище сватает племянницу (сестру) князя Владимира»
Былина принадлежит к числу редких русских эпических произведений. Ее бытование собиратели обнаружили лишь в начале XX в. Всего известно 11 вариантов, из них 6 записано на Зимнем берегу Белого моря, по 2 варианта — в низовье р. Мезени и р. Печоры, один вариант — на р. Пинеге.
Варианты: Григорьев, I, № 33 (69); Григорьев, III, № 100 (404), 107 (411); Ончуков, № 73; Марков, № 49, 65 — конт. (повт. Крюкова, I, № 48), 79; Марков — Маслов — Богословский, I, № 14; Былины Печоры и Зимнего берега, № 83, (100) — конт.
Былина, по всей вероятности, была создана уже на Русском Севере, и довольно поздно. Возможно, что при этом был использован какой-то не дошедший до нас эпический предшественник. Своей сюжетной схемой она, как антитеза, противостоит былине «Соловей Будимирович». Мотивом увоза на корабле она перекликается с балладой «Гостиный сын увозит девушку», с былинами «Царь Соломан» и «Князь Роман и Марья Юрьевна». Мотивом ультиматума этнического противника (отдать в жены намеченную женщину или подвергнуться погрому) былина близка к эпическим песням о нашествии («Илья и Калин-царь» и др.).
Здесь приводятся тексты, по которым можно проследить проникновение в былину образов Добрыни Никитича и Алеши Поповича.
85. Гремит Манойлович, Идол Жидойлович и Анна, племянница князя Владимира. Печатается по тексту сборника: Ончуков, № 73. Записано Н. Е. Ончуковым в 1902 г. от Николая Петровича Шалькова, слепого старика старше 80 лет, в д. Великая Виска Пустозерской вол. на Нижней Печоре.
«Турецкие» реалии текста свидетельствуют о позднем его сложении. Его начало (ст. 1—74) по существу перенесено из былины «Дунай», а это означает, что вариант сложился позже этой былины. Здесь княжеская племянница, известная по другим былинам как пассивная фигура, стремящаяся всего лишь поскорее выйти замуж, выступает подлинной героиней. Анна спокойно жертвует собой ради князя Владимира и едет с Идолом в турецкую землю. Почувствовав, какая непривычная жизнь ее ожидает, Анна прибегает к хитрости. Она спаивает Идола и сонному отрубает ему голову. С точки зрения богатырской этики, сонного убить — что мертвого. Но не богатырю, а беззащитной девушке создатели этого варианта позволили это сделать.
Однако поступок Анны несколько алогичен, ибо неясно, почему создатели варианта заставляют ее действовать в море, на чужом корабле, а не в Киеве, среди соотечественников.
86. Про Василия турецкого [Идойло сватает племянницу князя Владимира]. Печатается по тексту сборника: Былины Печоры и Зимнего берега, № 83. Записано Н. П. Колпаковой в 1956 г. от Тимофея Степановича Кузьмина, 68 лет, грамотного, в д. Тельвиска, находящейся в 5 км от г. Нарьян-Мара (нижняя Печора).
В этом тексте Василий турецкий без всяких околичностей приказывает Идойлу ехать в Киев. Только здесь встречается любопытный эпизод: Идойло обращается к колдунам и колдуницам с целью узнать, счастливая ли дорога ему предстоит. Этот эпизод можно было бы считать достаточно древним и даже изначально присущим былине, если бы существовала уверенность, что среди русских и ненцев Нижней Печоры не бытовал подобный обычай. К сожалению, об этом нам ничего не известно.
В отличие от предыдущего печорского варианта, здесь появляются богатыри Добрыня Никитич и Алеша Попович. Они выступают исполнителями воли Анны Путятичны, заранее все предусматривающей, энергичной и волевой девушки.
Певец осложнил сцену спаивания[174] Идойла мотивом его отравления (ст. 58, 102 и след.). Этот мотив заимствован из довольно популярных песен типа «Скопин», «Девушка отравляет молодца» и др.
Концовка былины, видимо, переосмыслена данным певцом. У него богатыри убивают Идойла не по приказу Анны, что соответствовало бы ее роли в первой части текста. Они используют как повод поведение Идойла после отравления. И это выглядит отступлением от богатырской этики или, что то же, очень поздним пониманием богатырских подвигов. Здесь Добрыня Никитич и Алеша Попович выглядят уже не богатырями, а ловкими слугами, с полуслова понимающими свою хозяйку. Иначе нельзя объяснить, почему и в этом тексте даже богатыри не губят Идойла в Киеве (ср. «Алеша и Тугарин», «Илья и Идолище»), а принимает участие в его убийстве на море.
174
Кстати, те, кто придумал сцену спаивания турецкого свата, явно не знали, что ислам запрещает туркам употреблять спиртные напитки. Этим незнанием еще более подчеркивается условность сюжета.