Но от одной роскоши отец так и не отказался. Официальный визит в столицу — до реставрации закон обязывал людей его положения совершать такое путешествие раз в два года[5] — превратился в неофициальную ежегодную поездку, которую отец шутя называл окном в будущее. Название это подходило как нельзя лучше, ведь ежегодные эти поездки позволяли и отцу, и всей нашей семье хоть издали следить за тем, как развивается Япония. Отец всегда привозил из столицы чудесные каллиграфические картины и странные, необычные вещицы: слугам всякие безделицы, детям игрушки, моей матери полезные предметы обихода, а досточтимой бабушке — иноземные редкости.
В этих поездках отца неизменно сопровождал Дзия; по своим обязанностям управляющего ему доводилось входить в сношения с торговцами, а потому он был наслышан о том, как иностранцы ведут дела с японцами. Все признавали, что иностранцы торгуют умно, и пусть порой сделки оказывались исключительно невыгодными для японцев, всё-таки деловые качества чужеземца вызывали восхищение и стремление подражать. Свет не видывал души честнее Дзии, но из-за слепой верности интересам обожаемого господина ему однажды случилось запятнать наше имя позором — на то, чтобы смыть это пятно, ушли долгие месяцы и крупные суммы. Кажется, никто из сторон так толком и не осознал, что именно приключилось. Я знаю, что Дзия всю жизнь ломал над этим голову и казнил себя за проступок.
А случилось вот что.
Дзия свёл знакомство с одним японцем, тот, как агент иностранцев, скупал в окрестных деревнях карточки с яйцами тутового шелкопряда. На такие карточки специальными чернилами наносили имя или камон[6] (герб) хозяина. Потом карточки расстилали под жилищами бабочек, и те откладывали на них тысячи крохотных, как зёрнышки, яиц. После этого карточки сортировали и продавали перекупщикам.
И этот агент — а человек он был очень богатый — сказал Дзие, что если подменить яйца горчичными зёрнами, то эти карточки можно выгодно продать и его хозяин озолотится. И присовокупил, что все купцы Иокогамы ныне ведут дела именно на такой иностранный манер. Якобы это «новый способ укрепить могущество Японии, дабы надменные варвары впредь не могли обойти в торговле сынов Японии».
Шелковичная роща моего отца кормила множество шелководов округи, поэтому агенту было выгодно использовать его имя, а бедняга Дзия, польщённый возможностью устроить дела на новый разумный манер, разумеется, охотно ему помог. Агент изготовил карточки на сотни иен, все с гербом моего отца. Деньги, скорее всего, прикарманил; как бы то ни было, мы узнали об этой афере, лишь когда к отцу заявился высоченный краснолицый чужеземец в одежде с диковинными трубообразными рукавами. Тот день запомнился мне навсегда! Мы с сестрой, послюнив кончик пальца, протирали дырочки в бумажных дверях, чтобы поглазеть на удивительного чужака. Мы знали, что это неприлично и нам не по чину — так ведут себя простолюдинки, — но такой случай подворачивается раз в жизни.
У меня нет причин полагать, что этот чужеземец был в чём-нибудь виноват, и, возможно — возможно! — агент тоже считал, что всего лишь соперничает в ловкости с чужеземцами. В те странные дни о многом судили неверно. Разумеется, мой отец, ничего не знавший о сделке, заплатил по счетам и восстановил своё доброе имя, но вряд ли понял, что всё это значит. В те годы слуги нередко совершали откровенные глупости: в нелепых сердцах этих простаков верности и любви к господину было куда больше, чем мудрости.
Долгими зимними вечерами я любила пробраться на половину слуг, посмотреть, как они работают, послушать их рассказы. Однажды вечером — мне было лет семь — я быстро шла по изгибавшейся веранде, которая вела в ту часть дома, как вдруг услышала голоса, перемежавшиеся глухим стуком, с каким снег сбрасывали с крыши. Обычно крышу после заката не чистили, но сейчас Дзия препирался с главным работником и настаивал, что эту работу необходимо сделать сейчас же.
— Сам посмотри, как метёт, — донёсся до меня его голос, — к утру, если не почистить, снег проломит крышу.
5
Речь идёт о системе поочерёдного прибытия «санкин котай», когда даймё различных княжеств вместе с приближёнными были обязаны прибывать в столицу Эдо раз в два года. Система была установлена в 1635 году для контроля сёгуната над элитами княжеств. —
6
Камон — японский геральдический символ, стилизованное изображение цветов, растений, предметов и т. п., используемый в качестве знака рода или семьи. —