— Зато сколько удовольствия дарят вам традиции, — с улыбкой откликнулась матушка. — Как в стихотворении, которому ты научила меня вчера вечером:
Есть ли у вас другие «учителя» среди цветов?
— Скромная слива, — выпалила я, — что цветёт даже под снегом: это цветок невесты, поскольку он учит стойкости и отваге.
— А сакура? — спросила матушка.
— О, она тоже значит многое, — поспешно ответила я.
— Браво! — Матушка захлопала в ладоши. — Да у нас с тобой настоящее, пусть и не самое профессиональное, поэтическое состязание. Ты знаешь ещё стихотворения о цветах?
— Да, о вьюнках!
И я процитировала по-японски:
— Ах, матушка, мы с вами совсем как в Японии! У нас друзья частенько собираются вместе и пишут стихотворения. Потом встречаются на празднике любования цветущими деревьями (Ханами) и развешивают эти стихотворения на ветвях; или на праздниках созерцания луны (Цукими) садятся при свете луны и сочиняют стихотворения. Есть одно такое местечко, где лунный свет падает на равнину рисовых полей и со склона горы видно серебристое отражение на каждом рисовом поле. Как же это чудесно! А после расходятся по домам, чувствуя покой и умиротворение — и с новыми мыслями.
— Ах! — воскликнула матушка, устремилась к двери и добавила, оглянувшись через плечо: — Наше поэтическое состязание и меня навело на новую мысль! — С этими словами она скрылась в доме.
Оказалось, наш разговор напомнил ей о пакетике семян вьюнка, которые ей прислала подруга, узнав, что у неё поселилась японка.
— Совсем о них позабыла, — пояснила вернувшаяся матушка, сжимая в руках лопатку. — Эти семена собрали с побегов, которые моя подруга вырастила из семян, привезённых из Японии. Подруга уверяет, что цветы чудо как хороши, четыре, а то и пять дюймов шириной. Где же мы их посадим? Нужно выбрать достойное место для прекрасных семян японского происхождения.
— Я как раз знаю такое место! — воскликнула я польщённо, отвела матушку к нашему старому колодцу и рассказала ей легенду о девушке, которая отправилась к колодцу за водой, увидела, что ручку ведра оплёл вьюнок, и ушла, дабы не оборвать его нежный усик.
Матушке понравился рассказ, и она посадила семена вьюнка вокруг колодца, я же снова и снова тихонько мурлыкала старинное стихотворение:
Мы увлечённо следили, как побеги вьюнка тянут сильные руки, карабкаются наверх. Матушка частенько говорила:
— Появятся цветы, а с ними и ребёнок.
Однажды утром я увидела в окно, что матушка с Кларой стоят у колодца. Они разглядывали вьюнки и что-то оживлённо обсуждали. Я поспешила спуститься и выйти к ним. Бутончики раскрылись, но были бледные, слабые и вполовину меньше того, что нам обещали, — словом, ничуть не походили на величественные цветы, которыми так дорожат в Японии. Я вспомнила, что где-то читала: японские цветы не любят чужую почву и после первого года постепенно усыхают. Сердце моё защемило от суеверного страха: я вспомнила, как эгоистично молилась о сыне, и поклялась принять с благодарностью и сына, и дочь, лишь бы младенец не родился таким же слабым, как цветок, пересаженный на чужую почву.
А потом родилась наша доченька — благополучно, крепенькая и милая — и объединила в своём идеальном детстве традиции Америки и Японии. Я быстро забыла о том, что когда-то хотела сына, а Мацуо, как только увидел дочурку, сразу же вспомнил, что девочки ему всегда нравились больше мальчиков.
Уж не знаю, помогла ли бумажка с благословением Кисимбодзин, но внимание и забота моей дорогой Иси согревали моё сердце в эти первые недели, когда я так тосковала по её мудрости и любви. Но всё-таки хорошо, что Иси со мною не было: вряд ли она приспособилась бы к нашей американской жизни. Нежная и хлопотливая японская нянюшка, воркующая над свёртком из крепа и парчи, что качается в шёлковом гамачке у неё за плечами, не сладила бы с моим подвижным ребёнком, вскоре выучившимся довольно гулить и бесцеремонно хвататься за папину голову, когда он сильными руками подбрасывал её вверх.
67
Стихотворение Ёсимине-но Мунесада, известного также как Хэндзё, (816–890), одного из шести «бесмертных». Перевод с японского Александра Долина.