До поры до времени… все шло хорошо.
Супруги поселились в одном из домов имения. Родились Густаво и Хуан.
С победой аболиционистов[4] в 1880 году изменился порядок заключения контрактов, но состояние продолжало расти. В распоряжении доньи Марты было уже сто пятьдесят поденных рабочих. Она сама отбирала их и оценивала их качества. Она предпочитала крепких на руку, легких на ногу и тупых, чтобы не противоречили. Большинство из них были негры и мулаты. Она старалась выбирать рабочих с Ямайки, поскольку те были лучшими рубщиками сахарного тростника, чем африканцы или местные кубинцы. Она создала целое войско, охранявшее «Диану», но распоряжалась им сама. Дон Херонимо нарадоваться не мог на сына, какую прекрасную сделку тот заключил, женившись на донье Марте. Пусть она страшна как смертный грех, зато на нее можно взвалить разборки с рабочими, а самим заняться более важными делами.
Уже не говоря о том, что донья Марта не забывала заниматься и домом, и детьми. У Густаво и Хуана были лучшие учителя по математике и языкам, родному и иностранным. Они дружили с сыновьями Пеньялверов и Лопесов, будущих маркизов Де Комильяс. Их целью было вырасти достойными наследниками и удачно жениться.
Ничто не предвещало перемен, пока в расчеты доньи Марты не закралась ошибка, стоившая ей жизни.
Ошибку звали Мария Виктория.
Донья Марта не имела привычки нанимать женщин, поскольку они рано или поздно беременели и переставали работать, но продолжали есть хозяйский хлеб. Неизвестно, какая муха ее укусила, но только она взяла на работу молодую девушку. Быть может, она повелась на одно нелепое суждение этой девицы, на которое сначала не обратила должного внимания. В день, когда они познакомились, Мария Виктория захотела узнать, почему в патио не врыты столбы.
– Столбы? – переспросила донья Марта. – И для чего они нужны?
– Чтобы стегать рабов.
– Святая Дева, – сеньора перекрестилась. – Я никогда этого не делала. Зачем их стегать?
– Потому что они воруют сахар, – ответила креолка Мария Виктория.
– Я нанимаю только честных людей, – твердо сказала сеньора.
Мария Виктория подняла бровь и покачала головой.
– На этом острове нет честных людей. Поверьте мне. Я знаю, что говорю.
Женщины помолчали. Донье Марте претило не доверять своим работникам, и до сих пор острый глаз ее не подводил.
– Если вы считаете, что я могу быть полезной, то я доверю вам свою жизнь. Кроме того, я расскажу о системе, которая поможет узнать, кто ворует. Но если у вас нет работы для меня, не переживайте. Буду искать дальше.
Она уже собралась уходить, как вдруг донью Марту обуяло любопытство.
– И что же это за система?
– Все очень просто: на всех складах привяжите к каждой двери по шнуру. На другом конце шнура прикрепите колокольчик. Стоит кому-то открыть дверь в неурочное время, колокольчик зазвенит, и вы поймете, что вас обворовывают. А поскольку я знаю, что так оно и будет, нужно врыть столбы, чтобы стегать воров хлыстом для лошадей. Я могу делать это собственными руками. – В качестве доказательства она показала ладони с растрескавшейся кожей. – Они только это и понимают. Ни у кого нет права брать чужое.
Донья Марта ушам своим не поверила, однако на следующий день Мария Виктория уже работала в ее владениях. Первое, что она сделала, – велела обработать древесину для столбов и привязать шнуры к складским дверям.
Дон Педро, увидев это, спросил у доньи Марты, что все это значит, и супруга рассыпалась в похвалах служанке.
– Ничего плохого не случится, любовь моя, – сказала она. – Эта служанка знает, о чем говорит, я и правда слишком доверяю рабочим. Девочка жестокая как никто, а голос такой мелодичный, как будто у нее во рту музыка, а во взгляде отрава.
Детская фигурка и юное личико помешали донье Марте увидеть настоящую опасность, куда худшую по сравнению с кражей нескольких чашек сахара.
Вышло так, что дон Педро Вальдес начал интересоваться юной креолкой. Он подолгу разговаривал с ней и не просто желал доброго дня, доброго вечера и доброй ночи. Мария Виктория, та еще сплетница, рассказывала разные анекдоты про других сеньоров и всегда попадала в точку. Кроме того, она играла с Густаво и Хуаном, соорудила для них качели, подрумянивала кукурузу на солнце и делилась с ними патокой, намазывая ее на хлебный мякиш. Донья Марта смотрела на это сквозь пальцы, потому что Мария Виктория делала столько, сколько не делали на этих землях многие работники мужчины. Она так никогда и не узнала, что в обмен креолка просила ее сыновей таскать мыло и полотенца из дедушкиного дома так, чтобы никто не заметил. А также белье доньи Марты и ее ночные рубашки.