Верно то, что о дочерях Ласарьего говорили всякое и всегда преувеличивали. Будто бы каждая прядь волос этих девочек стоила золотой дублон. Будто бы глаза у них были цвета Карибского моря, а фигуры, как у статуэток.
Так обстояло дело.
Донья Марта и сеньора Лора, мать доньи Инес, всегда хорошо ладили, однако происшествие с Марией Викторией все испортило. Связи между семьями были разорваны, и прошло несколько лет, прежде чем фамилия Вальдес была реабилитирована в памяти людей. Сплетницы рассказывали сеньорам Ласарьего, повторяя, как попугаи, которых у них в доме было больше двадцати, что донья Марта – убийца, она до смерти забивала слуг плетьми; ох и злыдня же была эта донья Марта!
Такие ходили сплетни.
Это было мрачное время злобных нашептываний, которые продолжались, пока со временем сплетни не умолкли. Семья Вальдес вернула себе честное имя, и Густаво, оставшийся круглым сиротой, снова стал посещать танцевальные вечера, где бывали Инес и ее сестры.
Они заметили друг друга. Заглянули друг другу в глаза. Обменялись парой слов и стали встречаться. Сан-Ласаро был пристанищем эмигрантов, где в соответствии с порядком, принятым в те времена, люди открыто выражали свои чувства и верили в светлое будущее. Если бы дон Херонимо не решил, что Густаво должен ехать учиться в Европу, они бы тогда же и поженились. Дед, немного офранцуженный и всегда восхищавшийся империей, сначала отправил Густаво в Париж, но потом, озаботившись тем, чтобы внук проникся семейными корнями, передумал, и для дона Густаво Европа сузилась до размеров университета в Компостеле[11], переживавшей не самые лучшие времена. Дело было не просто в том, чтобы он уехал. Дело было в том, чтобы он уехал ради чего-то.
В то же самое время супруги Ласарьего отправили Инес учиться в Нью-Йорк. Мы никогда не узнаем, почему семья выбрала именно этот город, хотя логично предположить, что они поступили так потому, что им принадлежала изрядная часть Пятой авеню. До этого они владели половиной Бродвея, а еще раньше несколькими поместьями в верхней части Уолл-стрит. Они продавали и покупали, продавали и покупали, пока не сколотили огромное состояние на сделках с недвижимостью.
Инес поселилась на Риверсайд-драйв, вблизи Гудзона, у дяди с тетей, у которых была незамужняя дочь; ей поручили отшлифовать кубинское воспитание Инес, и она неохотно взялась за это. Со временем Инес Ласарьего поняла, почему ее двоюродной сестре, которую звали Тильдита, никогда не выйти замуж: та целыми днями жевала табак, выплевывая его в цветочные горшки, и запах от нее исходил тошнотворный. Общалась она только с Инес и с ключницей Мамой Пинтой. Всех остальных презирала до глубины души. И за это все остальные были только благодарны.
Через год донья Инес переехала в Эден Холл, в Филадельфию, где начала учиться в колледже ордена Святого сердца.
Там она возобновила контакты с Густаво; тот не без труда вызнал, где находится девушка, которую мать мечтала видеть его невестой и на которой он в результате и женился.
Он сделал ей предложение в письме, и она ответила: да, конечно, да. Хоть завтра, если уж говорить точно. Она всегда была влюблена в Густаво. Она никому об этом не говорила, опасаясь насмешек из-за сплетен про донью Марту.
Молодые люди встретились, как только Густаво, окончив обучение, приехал в Гавану, чтобы просить руки Инес у ее матери, доньи Лоры: на самом деле всем распоряжалась именно она.
Так все и произошло.
Летом 1896 года дон Густаво вернулся на Кубу на пароходе под испанским флагом, который раз в две недели выходил из порта Ла Корунья и прибывал прямиком в Сан-Ласаро.
Мир был на грани того, чтобы рассыпаться на тысячу кусков. Война[12] погрузила остров в нищету. Местные партизаны пошли в разнос, и что ни день, в печати появлялись сообщения об убийствах в результате поножовщины. Но эти несчастья не помешали свадьбе, состоявшейся в имении сеньоров Ласарьего. На дона Херонимо надели сюртук с жилетом, лакированные башмаки и белые шелковые чулки. Он был похож на английского лорда, хотя и родился в Пунта до Бико. Бабушка жениха, донья Соле, подвела внука к алтарю, хотя поговаривали, что этим утром, еще до рассвета, Густаво посетил кладбище в Сан-Ласаро, где его мать сама приговорила себя к смерти, и произнес слова, которые так хотела услышать донья Марта:
– Можешь спать спокойно. Никто не чтит нашу память больше, чем я. И если нужно, я выкуплю из ада твою душу. Меня не затронет проклятие служанки.
Он ошибался. Но тогда он об этом не знал.
Густаво и Инес никогда не разлучались. И никогда друг другу не надоедали. Наоборот, им всегда хотелось быть вместе.
12
Имеется в виду война Кубы за независимость от Испании, которая закончилась потерей этой колонии.