Которая…
Картины будущего мелькали перед ней всю ночь, пока сон не сморил всю семью.
Электрические разряды слышались теперь только вдалеке.
Плавание приближалось к своей божественной литургии.
Позади осталось множество дней.
Ночей.
Ненастье.
Раздражение одних, обращенное на других.
Первые признаки ностальгии.
Последние вздохи и изнурение на лицах пассажиров.
Глава 9
Дорита, креолка, работавшая служанкой у доньи Лоры Ласарьего, терпеливо ждала на причале Гаванского порта прибытия обычного судна с эмигрантами с Ямайки для своих новых хозяев, сеньоров Брайтон. Донья Инес не предупреждала о приезде, но Дорита увидела ее и запрыгала от радости, будто ей явилась сама Дева Мария. Они обнялись и расцеловали друг друга в обе щеки.
– Что ты здесь делаешь, Дорита?! – воскликнула сеньора. – Ты знала, что мы прибываем?
Дорита покачала головой и объяснила донье Инес, что все изменилось с тех пор, как они уехали, а ее родители умерли от холеры, которая косила целые семьи и сгубила весь урожай. Она сказала также, что теперь всем распоряжаются британцы и американцы, что они обращаются со слугами вежливо и уважительно, но ей все равно не хватает испанцев.
Она поздоровалась с доном Густаво и выразила соболезнование. Она знала о смерти его брата Хуана. На самом деле в Сан-Ласаро не было никого, кто бы об этом не знал.
– Вы приехали, чтобы поднять предприятие? – спросила она с любопытством.
Ни донья Инес, ни дон Густаво не знали, что отвечать. Сеньор глубоко вздохнул, и его легкие наполнились гнетущей тоской. Не время и не место было давать объяснения – в порту, среди толпы, под взглядами матросов, махавших им с палубы на прощание, и эмигрантов, этих неудачников, которые наконец попали на вожделенную пыльную землю. Родственники кубинцев и те, у кого водились деньги, проходили без проблем. Но бедняков пересаживали на суда с экипажами из негров и везли в Трискорнию, где на вершине холма они сидели в лагере на карантине.
Дорита потрепала Хайме по пухлой щеке, погладила по голове новорожденную и, прежде чем попрощаться, выдала целый водопад информации о сеньорах Ласарьего. Оба умерли у нее на руках. Сначала донья Лора, за ней дон Даниэль, который ушел в мир иной без каких-либо признаков холеры, но с диагнозом хронического ощущения беды. «От этого средства нет, – сказала Дорита. – Никто не может излечить от несчастья».
Она сама похоронила их в Сан-Ласаро и послала телеграмму каждой из дочерей, которые, конечно же, не могли прибыть вовремя, чтобы положить белый цветок родителям на грудь.
Так обстояла жизнь в те времена.
И так началась новая жизнь для супругов Вальдес.
Они прошли контроль эмиграционной комиссии. Через несколько метров покинули территорию порта, и гул судовых моторов стал доноситься словно издалека. Когда-то Гавана была для них домом, но ни дон Густаво, ни донья Инес не узнавали ни улиц, ни рыночной площади, где продавали разные семена.
Ничего.
Не узнали они и флаг, развевающийся над крепостью Эль Морро[16] первого января 1899 года, дня, когда испанский генерал Адольфо Хименес Кастельянос передал Кубу майору армии Соединенных штатов Джону Р. Бруку.
Теперь они были эмигрантами и вдруг осознали, что ни происхождение, ни годы, проведенные в колонии, ничего не значат. Они поставили чемоданы на землю, вытерли пот со лба. Каталина начала плакать. Дон Густаво подошел к группе мужчин в элегантных костюмах и спросил, как добраться до Сан-Ласаро.
– Сан-Ласаро, – повторил он. – We need to go to San Lazaro[17].
Один из мужчин сделал рукой жест, означавший «подождите».
– Wait, sir[18].
Через несколько минут появился мулат на телеге, запряженной волом, на которую они погрузили свои баулы и отправились в направлении Сан-Ласаро.
– Плантации «Диана», – уточнил дон Густаво.
Мулат даже отдаленно не представлял себе, что такое плантации «Диана», но где находится Сан-Ласаро, он знал.
– Меньше чем за день не управимся, сеньор.
– Я заплачу тебе, сколько скажешь.
Дон Густаво устроился на краю повозки, которая напомнила ему о детстве, поскольку его дед перевозил по своей земле рабов с одного места на другое на чем-то подобном. Такой же вид транспорта использовали арендаторы, подвозившие к воротам фамильной резиденции штабеля древесины.
Они проехали по набережной и пересекли Ведадо с его внушительными особняками. Такие же флаги янки, один из которых развевался на крепости, приветствовали путешественников с балконов и из окон домов. Они выехали из города, и окрестность стала похожа на потемневшую акварель, изображавшую пыльные дороги. По обеим обочинам росли кусты, и невозможно было разглядеть ни клочка плодородной земли. Сеньор Вальдес такого не помнил. В детстве его окружали цветники и изобильные плантации.