С точки зрения Винклера, ранние наскальные рисунки «на всех континентах» характеризуются той степенью графического и тематического («животные и люди») примитивизма, которая придает им «общемировое» сходство, еще не позволяя говорить о выработанных особых, безошибочно узнаваемых художественных стилях, например, «династического Египта, античной Греции или Китая». Тем удивительнее показалось ему присутствие в египетской первобытной петроглифике лодок, к тому же в таком массовом количестве, которое до того он встречал только в Скандинавии с ее предопределенной самой природой мореплавательной культурной составляющей. В очертаниях ладей Восточной пустыни исследователь различил «специфические формы», послужившие ему основанием для версии, созвучной выдвинутой Флиндерсом Питри теории «цивилизующего» завоевания предфараоновского Египта «новой расой»[10], что часть древнейших верхнеегипетских петроглифов оставлена не коренными обитателями до– и раннединастической долины Нила и ее окрестностей, а народом иноземного – «заморского» происхождения [479].
«Материал, собранный со скал» экспедициями Винклера, в целом демонстририует хронологический разброс «от современности до предыстории», включая (не считая новейшие «автографы» дорожных рабочих, военных, туристов и т. и.) «надписи», «знаки» и «рисунки» арабские, коптские, латинские, греческие, набатейские, арамейские и, конечно же, египетские эпохи фараонов с их неповторимым «художественным каноном» в обрамлении иероглифики, иератики и демотики. Однако абсолютное большинство найденных в Египте петроглифов лишено сопутствующих письмен и, хотя «не поддается точному датированию», по этому и ряду других внешних признаков (например, изображению «древней» влаголюбивой фауны) «явно старше»: рассуждая так, Винклер устанавливал их принадлежность четырем протоэтническим группам, которые он называл «доисторическими культурами» и даже «цивилизациями» [479].
Первыми в этой племенной череде описательно у него фигурируют «горцы-автохтоны», идентифицированные им как «хамиты» – предки всех последующих жителей Западной и Восточной пустынь Египта. Согласно Винклеру, они населяли «степи и горы, окаймляющие Нил», на протяжении нескольких тысячелетий, «возможно, вплоть до династических времен». По его трактовке рисунков, то были охотники, уже приручившие крупный рогатый скот и пришедшие в здешние края «очень рано», когда в Египте «выпадало достаточно дождей, чтобы обеспечить кормом жирафа и слона», и эти прожорливые фитофаги, к которым нужно добавить носорога, еще водились в нынешних пустынях вокруг Нила, служа первобытным «художникам» добычей и повседневной живой натурой. Именно данной «цивилизации» Винклер приписывал львиную долю петроглифов, обнаруженных им на территории Египта, подчеркивая такое свойство этого самого длительного изобразительного пласта, как полное отсутствие батальных сцен при том, что «горцы», судя по их охотничьим сюжетам, располагали эффективным метательным оружием: большим двояковыгнутым луком «в форме цифры 3». Главное же, «для этих людей судоходство не имело никакого значения», и «лишь однажды (быть может, дважды)» они ассоциируемы на наскальных рисунках с «серповидной лодкой», но в подобных случаях (примечательная деталь, зафиксированная Винклером) рядом уже нет «животных, любящих воду», в том числе столь типичных для древнего Египта речных обитателей, как крокодил и гиппопотам [479]. При всей бесспорной археологической неокончательности таких «зримых» свидетельств они, не будучи опровергнуты дополнительным петроглифическим материалом, теоретически могут только подтверждать мысль, что винклеровы «горцы-автохтоны» не были непосредственно связаны с упоминавшимися выше огромными ладьями с задранными носом и кормой в удаленных от Нила «глубинах» Вади Хаммамат и Баррамийа, а сами эти ладьи в тамошней доисторической наскальной изобразительности потеряли актуальность на климатическом этапе «терминального» голоценового опустынивания страны за границами плодородной нильской долины, «после того, как Египет покинули жираф и слон».