В одной из последних диссертаций, посвященных проблемам установления истины, ее автор — Г.В. Стародубова попыталась привести новые аргументы в пользу наиболее ортодоксального варианта трактовки объективной истины[1330]. Она утверждает, что истина в уголовном процессе понимаема как полученное в строго определенной законом процессуальной форме и выраженное в приговоре суда исчерпывающее и системное знание о преступлении и лице, его совершившем, адекватно отражающее действительность[1331]. По ее мнению, можно представить истину по УПК РФ как достаточную совокупность сведений об обстоятельствах плюс совокупность достаточных сведений о поведении. Истина в уголовном процессе есть, в первую очередь, не что иное, как реконструированная модель поведения лица — подсудимого. Причем эта модель поведения согласуется с диспозицией одной из статей Особенной части УК РФ[1332]. «Процесс доказывания», «процесс познания» или «установления истины» — понятия в данном случае тождественные, и соответственно истина как реконструированная модель поведения во внешних условиях, необходимая для реализации УК РФ, на этом исчерпывается. Исчерпание истины (доказанность) возникает в момент, когда имеются необходимые и достаточные сведения о поведении и обстоятельствах, соотносимые с диспозицией и гипотезой статьи УК РФ[1333].
Как пишет Г.В. Стародубова, установление истины является содержанием уголовно-процессуального доказывания, выступающем в единстве его элементов (следственные, судебные, иные процессуальные действия) как целого, его свойств (формализованность, публичность, управляемость), связей (с уголовным правом, дающим «схему» истины; с административным правом (+кибернетика) в плане управления процессом установления истины). Истина как результат, как восстановленная, реконструированная модель поведения есть цель доказывания[1334]. При этом, по мнению Г.В. Стародубовой, отрицание необходимости установления истины в уголовном процессе подрывает основные устои судопроизводства, делает его не только бессмысленным, но и бесполезным. Отсутствие в УПК РФ определения истины как цели доказывания указывает на изначально обвинительный уклон законодательства[1335]. При этом она признает, что полное, стопроцентное раскрытие всех совершенных преступлений возможно только в рамках утопической модели государства, которая обладает идеальным в сущности уголовно-процессуальным механизмом установления истины, не дающим сбоев и промахов. В современной Российской Федерации, как и в других государствах мира, такого механизма не существует в силу объективных (уровень развития науки и техники, государственное финансирование прикладных отраслей знаний, правоохранительных органов и др.), а также субъективной причины (несовершенство самого человека с его пороками и недостатками). Существование же идеального механизма в будущем вызывает обоснованные сомнения[1336].
Работа Г.В. Стародубовой и других авторов, которые пытаются приспособить трактовку объективной истины, выработанную советской процессуалистской школой, к современным условиям, наводит на ряд мыслей. Думаем, что не стоит разводить концепции объективной истины и судебной истины как боксеров в разные углы ринга. Можно найти области совпадения этих концепций и представить некую комплексную концепцию. Ведь истина судебная, истина, созданная по правовым предписаниям пользования доказательственным материалом, в том числе по правилам, отбраковывающим часть материала, пригодного, с точки зрения здравого смысла, для выяснения истины, может вполне быть объективной истиной, соответствующей объективной реальности. И безусловно, что чаще всего именно так и бывает. Почему бы не исходить из этого вполне обычного состояния дел? Если такая теория объясняет происходящее в большинстве случаев, почему ее не считать наиболее правильной. Тем более, что ни один из радикальных изводов (абсолютная истина или формальная истина) из нее не может претендовать на правильность. Поэтому совершенно прав Е.А. Карякин, который приходит к выводу, что «следует объединить обозначенный выше «конгломерат истин» в уголовном судопроизводстве единым учением (концепцией)»[1337].
Конечно, не просто примирить авторитарную правовую традицию с идеалами человеколюбия. Но лучшие представители отечественной юриспруденции пытались это сделать, причем именно на уровне рассуждений об истине судебной[1338]. Наверное, следует выступать за эволюционный, постепенный переход от ортодоксальной — абсолютивистской концепции объективной истины к более мягкой форме ее интерпретации[1339].
1330
Характерной для воронежской школы процессуалистов, которая ассоциируется с именем профессора Л.Д. Кокорева.
1331
См.: Стародубова Г.В. Методы и управление процессом установления истины в уголовном судопроизводстве. — С. 5–6, 24–26 и др.
1336
См.: Стародубова Г.В. Методы и управление процессом установления истины в уголовном судопроизводстве. — С. 45.
1337
Карякин Е.А. Формирование истинности приговора в состязательном судебном производстве. — С. 124.
1338
Вспомним известные слова Ф. Плевако, обращенные к судьям, о том, что судить надо с «любовию», а не с ненавистью к преступнику.
1339
Характерно, что если брать последние учебники, то в большинстве из них уже не утверждается о возможности достижения только вероятной, относительной истины.
См., например: Смирнов А.В. Уголовный процесс / А.В. Смирнов, К.Б. Калиновский. — С. 66–67; Уголовный процесс РФ: Учебник / Под ред. Б.Б. Булатова, А.М. Баранова. — М., 2008. — С. 119.