Чаще всего я слонялся во дворе возле дома. Целыми днями я сидел в одиночестве на земле, лениво прислушиваясь к разговорам и наблюдая за бурлящей вокруг меня жизнью, пока Шекила спала в доме. Иногда кто-то из соседей, присматривавших за нами, отпускал меня за хворостом, чтобы разжечь огонь и приготовить еду, я притаскивал хворост и складывал его у дома. Случалось мне заработать пайсу[2] или даже две – хватало на леденец на палочке, – когда приносил владельцу местного магазинчика деревянные планочки. Он просил, чтобы я складывал их за загородкой у входа в магазин. Но чаще всего я просто сидел в одиночестве во дворе. Ни радио, ни телевизора у нас не было. Не было ни книг, ни газет, впрочем, я все равно не умел читать. Вся жизнь была постоянной борьбой за выживание.
И пища у нас была простой: индийские лепешки, рис и дал[3], иногда удавалось разжиться овощами, если везло. В садах росли фрукты, но они были роскошью, как правило, их продавали за наличные. Деревьев, урожай с которых мы могли бы украсть, было немного. И, как и городские овощные грядки, их хорошо охраняли. Мы научились жить с постоянным чувством голода, потому что есть хотелось всегда.
Днем, когда дети возвращались из школы, мне разрешалось с ними поиграть. Иногда мы играли в крикет на любом клочке голой земли. Еще мне нравилось ловить бабочек или, когда стемнеет, светлячков. Одним из моих любимых занятий было пускать воздушного змея. Эти змеи были самыми примитивными – палочки и бумага, – но даже для того, чтобы собрать самого простого змея, требовались деньги. Поэтому, если мне хотелось иметь змея, я пытался разглядеть, не застрял ли какой-нибудь в ветвях дерева, а потом лез и снимал его, как бы опасно это ни было. Мы устраивали настоящие сражения воздушных змеев и вываливали нить змея в песке, чтобы он мог в полете перерезать нить противника. Еще дети играли в шарики, но, опять-таки, нужны были деньги, чтобы этот шарик купить.
Честно говоря, близких друзей у меня не было – возможно, потому что мы постоянно переезжали или из-за того, что мне не доверяли те, с кем я был знаком не слишком хорошо. Поэтому я постоянно таскался за братьями, которых обожал.
Я подрос и получил большую свободу, мне разрешали ходить играть с детьми не только по соседству. Иногда я ненадолго оставлял Шекилу дома, полагая, что она сможет посидеть и одна, пока меня не будет, – знаю, что на Востоке это не принято, но в моем городе это было обычным делом, когда родители были заняты, ведь и меня часто оставляли одного, поэтому я не чувствовал себя виноватым.
Как и любой ребенок, я начал с прогулок рядом с домом, чтобы в случае чего пробежаться по улице, свернуть за угол – и уже дома. В конце концов я отважился отойти от дома подальше, в самый центр города. Или мы с братьями ходили на речку, к дамбе, – путь не близкий, почти на окраину города. Мы видели, как рыбаки сетями вытаскивают рыбу.
К тому времени Гудду и Каллу уже исполнилось четырнадцать и двенадцать лет, они нечасто сидели дома. Я видел их только два-три раза в неделю. Они жили своим умом, рыскали по улицам в поисках средств к существованию, ночевали на вокзалах, где иногда удавалось заработать еды или денег, убирая вагоны. Чаще всего они останавливались в другом городке, в нескольких остановках от нашего, где-то в часе езды на поезде. Они говорили мне, что в Гинестли ловить нечего, поэтому они пробирались в местечко Берампур – точного названия я не помню, – где намного легче было найти еду и заработать деньги. Там они завели друзей, вместе с которыми «зайцами» путешествовали на поездах.
Когда мне было лет пять, а может, года четыре, братья время от времени брали меня с собой. Если кондуктор требовал у нас билет, мы спрыгивали с поезда и садились на следующий. Проезжали пару очень маленьких железнодорожных станций – одна-единственная платформа посреди джунглей – и оказывались на вокзале Берампур, который был меньше, чем Гинестли, и находился на окраине городка. Но дальше вокзала братья меня не пускали; мне нельзя было разгуливать по городу, где я мог бы потеряться. Поэтому я околачивался рядом с платформой, пока братья работали, а потом мы вместе возвращались домой. Пусть мы часто недоедали, однако были абсолютно свободными, и нам это нравилось.