Я ступил из лифта прямо в «песок». Он хрустел, как настоящий, но корень в него не проваливался…
– Это безобразие! Курьер опоздал! Оправдание очевидно: занесло во двор, где он заплутал! Надеюсь, что он не заплутает в жизни! – Откуда-то вынырнула женщина средних лет в длинном кричащем оранжевом платье, сквозь редкую сетку которого тускло светилась малахитовая кожа. Аристократка.
– Ага… – Но она меня не слушала, стала вырывать у меня контейнер. Я не отдал, потянул на себя и победил: она отцепилась.
– Ставьте туда, – сказала она с досадой и показала на стеклянный столик, нелепо торчащий на середине «морского пляжа». Я подошёл, опустил контейнер на «песок», вынул оттуда коробку и поставил её на столик. Женщина при этом спешила за мной, чуть ли пиная, потом отодвинула меня жилкой от коробки, оторвала кристалл получения, покрутила в пальцах, сдавила его до покраснения и вручила мне. Я его вложил в поясную сумку.
– Вы должны проверить… – Она не дала мне договорить.
– Быстро! Вон отсюда! Сейчас разрушение!
Я оторопел от такой невежливости, попятился к лифту. А она вскрыла коробку, засунула туда жилки по локоть и вынула переливающийся серым шар. Зелёный кристалл инструкции по расконсервации упал на пол и поскакал и потерялся в «песке».
Коробка, как и положено, утилизировалась в слабый ароматный дымок.
Женщина двинулась вглубь зала, вожделенно осматривая шар, кое-где нажимая, поглаживая, потом вставила кругляш в какой-то проём одного из шкафов. Возле шкафа стоял стеллаж, на котором лежали подобные кругляши. И тут до меня донёсся запах цветущих садов, как из рекламы. Женщина тихонько низко пропела «сенупулеч-ки мои!» из той же рекламы. Все просто с ума сходят от этих SplK. Мне, например, они даже для аклю-песа не нужны. Но тут что-то иное. Вряд ли она использовала визоратор для себя.
Она проговорила:
– Паломники ждут. Инсталляция запустится чуть позже, это плохо. – Она оглянулась, будто бы услышала мои крамольные мысли: – Он ещё здесь! – Она поражена, что её приказы курьер не выполнил. – Ты попал, парень, – добавила она с сожалением, ткнула в мою сторону пальцем с искрящимся ногтем и отвернулась. А мне показалось, что на меня сейчас набросится гигантская тля3.
Я, который только что любовался её фигуркой, подхватил контейнер, нырнул в лифт с криком «ноль», спустился и выскочил на проспект. От греха подальше. Кто его знает, о чём она меня предупреждала?
И тут услышал страшный треск. Глянул на звук: левая часть стены начала заваливаться! Я бросился вниз, в переход под площадью, уже бежал по нему, когда меня догнал гул обрушения. Наверное, следом летит пыльная волна. Я успел; выскочил из перехода на другой стороне площади и влетел в толпу стоящих на коленях монахов. У каждого уши были прикрыты наушниками. Тут же из зева перехода вырвался клуб пыли. Я ожидал, что заскрипит, запорошит, заставит закашляться… Но никакой пыли не ощутил. И понял, в чём дело. А монахи смотрели за мою спину – на дом – через видокли. Я обернулся.
Там уже падала вторая стена. Страшный утробный взрыв. Осколки стекла, бетона, кирпича полетели в разные стороны, усыпали площадь, элебили, листов.
Поднявшаяся над площадью пыль чудесным образом быстро растворилась в воздухе. Стали видны внутренности дома, по сути – каркас. И там, среди обвалившихся стен стояла одинокая оранжевая фигура…
Я не стал ужасаться тому, что дом мог разрушиться весь, и находиться среди развалин женщине было очень опасно. Тем более что листы вокруг воздели жилки и беззвучно кричали, выражая религиозный страх и ужас, взывали к высшим силам. И ждали какого-то продолжения.
И не напрасно. Со всех сторон к полуразрушенному зданию набежали муравьи, которые начали разбирать кучи мусора, наваленные катастрофой, и тут же выстраивать из обломков новую стену. Сквозь них, не сбавляя скорости, проносились по мостовой элебили…
Стены росли быстро; думаю, что их возведут за минуты. Я успокоено вздохнул, глотнул слюну. И вдруг стал слышать. Всё-таки от грохота мне заложило уши. Я осмотрелся. Настроение монахов резко изменилось. Теперь они срывали наушники, кричали благодарственные молитвы, радовались, обнимались, аплодировали, пищали, квакали, стонали. Паломники, обсуждая происшедшее, начали расходиться. Гиды уводили организованных.