— Вам нужна помощь? — спросил он.
— Я ищу Энтони Холдена, — сказал Мэтью.
Молодой человек с подозрением смотрел на него. Мэтью, в льняном костюме, в белой рубашке с голубым галстуком, в черных туфлях с синими носками, выглядел в этом заведении явно неподходяще.
— А по какому поводу? — спросил молодой человек, сильно загорелый, несмотря на дождь, который лил последние несколько недель. Жесткие голубые глаза. Мускулистые руки и грудь, рельефно облепленные нижней рубахой. Во рту зажата зубочистка.
— По поводу судебного иска, — сказал Мэтью. — Где я могу его найти?
— Кто-то возбуждает иск против Тони?
— Нет, это было давно, — сказал Мэтью. Он достал из бумажника визитную карточку. — Передайте ее мистеру Холдену, если вам известно, где он.
Молодой человек взял карточку, внимательно рассмотрел ее, потом перевернул.
— Хоуп? — спросил он.
— Да.
— Мэтью, значит?
— Мэтью Хоуп.
— Вы что, чем-то знамениты? Имя вроде бы знакомо.
— Вряд ли. Обычное имя.
— Я скажу ему, что вы пришли, — сказал молодой человек и отправился к закрытой двери в дальнем конце комнаты.
Его не было минут пять. Вернувшись, он сказал:
— Идите прямо вон туда.
Мэтью вошел в небольшой кабинет. Мужчина, сидевший за письменным столом, весил минимум сто пятнадцать килограммов. У него были длинные светлые волосы, закрывавшие уши, а на лбу завившиеся локонами. На груди висел золотой медальон, пальцы были унизаны кольцами, а ногти выкрашены в ярко-красный цвет. Он был наверняка заядлым педиком.
— Миссис Саммервилл! Это я! Кэти!
На полке над головой Тутс катушки магнитофона начали слегка жужжать, включенные голосом женщины. «Отлично, — подумала Тутс, — все работает».
— Миссис Саммервилл? Вы дома?
Молчание. «Экономка, — подумала Тутс. — Кошмар! Она же весь день будет заниматься уборкой. А как же мне-то прикажете выбраться из стенного шкафа?»
— Мистер Холден? — сказал Мэтью.
Тот поднялся из-за своего стола. На вид ему года сорок два — сорок три, толстый и круглый словно Будда. Он вразвалочку пошел к Мэтью, широкие брюки колыхались, сандалии шлепали по деревянному полу, короткая толстопалая рука тянулась к Мэтью, лицо приветливо улыбалось.
— Мистер Хоуп, — сказал он, — рад вас видеть.
Мэтью пожал его руку. Влажное, вялое рукопожатие.
— Мистер Холден, я представляю интересы одного человека по имени Ральф Пэрриш, которого…
— Да-да, я знаю. Я читал все об этом в газетах. И я в это втянут, да?
Этакий кокетливый, проказливый взгляд, который ухитрился выразить две различных реакции. Я? Втянут в какое-то убийство?! Какая нелепость! Но в то же самое время: я! Втянут в убийство! Ах, как интересно, как волнующе!
— А вы втянуты? — спросил Мэтью.
— Точно не знаю. Но вы здесь, и я должен узнать — почему.
— Мистер Холден, примерно лет шесть тому назад…
— О, Бог мой, это, — сказал Холден и отмахнулся толстой рукой.
— Ваше внезапное увольнение из этой компании…
— Да-да, — нетерпеливо сказал он.
— И ваш последующий иск по поводу клеветы…
— А также попытки опозорить меня, — сказал Холден.
— И это было улажено вне рамок суда.
— Да. За полмиллиона, их было достаточно, чтобы я купил себе вот это маленькое заведение, спасибо. Эта великая красавица,[15] наверно, не понимала, что окажется в беде, делая такие нелепые заявления прессе. Иначе бы поостереглась. Да я бы превратил эту пивоварню в автомобильную стоянку, если бы она не уладила дело полюбовно.
— Под великой красавицей вы…
— Ну да, это Великое Пиво, как фамильярно величают нашу любимую управляющую. Или еще, если уж начистоту, Элизу зовут Рыжей Сукой.
— А почему она вас уволила?
— Вам нужна истинная причина или пристойная?
— Если вам угодно — обе.
— А почему я вообще должен вам что-либо рассказывать?
— Вы вовсе не должны. Но я всегда могу попросить о…
— Да-да, дать показания под присягой, как мне все это надоело!
— Да, это малоприятная форма общения.
— Мне все это хорошо известно, — сказал Холден и вздохнул. — Я уже давал эти проклятые показания под присягой… — Он снова вздохнул. — Она сказала, что я обокрал компанию. Это было пристойной причиной, чтобы уволить меня.
— Обокрали, как?
— Ну, что крадут люди, мистер Хоуп? Не газетные же вырезки или резиновые бинты? Конечно же, огромные суммы денег.