С той встречи на петергофской императорской даче Александры Никки и Алиса полюбили друг друга. Через год после женитьбы император Николай II, побывав на этой же даче, запишет в дневнике:
«Дождь лил целый день, после кофе пошли наверх, видели окно, на котором мы оба вырезали свои имена в 1884 году».
С четырнадцати лет до последних дней жизни вел Николай II дневник. 21 декабря 1890 года он сделал в нем такую запись:
«Вечером у мама рассуждали о семейной жизни теперешней молодежи из общества. Невольно этот разговор затронул самую живую струну моей души. Затронул ту мечту и ту надежду, которыми я живу изо дня в день. Уже полтора года пролетело с тех пор, как я говорил об этом с папа в Петергофе, и ничего не изменилось ни в дурном, ни в хорошем смысле. Моя мечта когда-нибудь жениться на Алике Г. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее 1889 г., когда она зимой провела 6 недель в Петербурге. Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты… Единственное препятствие или пропасть между ею и мною — это вопрос религии. Кроме этой преграды нет другой, я почти убежден, что наши чувства взаимны. Все в воле Божьей, уповая на его милосердие, я спокойно и покорно смотрю в будущее».
Из письма наследника Николая матери:
«Она вышла к нам в гостиную, где мы сидели с Эллой и Вильгельмом, и тут, с первого слова, она согласилась… Нет, дорогая мама, я не могу выразить, как я счастлив. Весь мир сразу изменился для меня: природа, люди — все мне кажутся добрыми, милыми и счастливыми…»
Из дневника Николая II
«20 октября! 1894. Боже мой! Боже мой! Что за день! Господь отозвал к себе нашего обожаемого дорогого, горячо любимого папа. Голова кругом, верить не хочется, кажется до того неправдоподобно, ужасная действительность! Все утро мы провели около него. Около половины третьего он причастился святых тайн. О, Господь! Больше часа стоял у его изголовья и держал за голову. Это была смерть святого…
21 октября. И в глубокой печали Господь дает нам радость тихую и светлую. В десять часов моя Алике была миропомазана. Была отслужена панихида, потом другая… Выражение лица у дорогого папа чудное, будто хочет засмеяться. Было холодно, и ревело море.
Было брожение: где устроить мою свадьбу, — мама и я, что все-таки лучше это сделать здесь, пока дорогой папа под крышей дома, а все дяди против, говорят, что мне надо сделать это в Питере».
7 ноября император Александр III погребен в Петропавловском соборе Петербурга.
14 ноября состоялась свадьба российского императора. Через 21 и 22 года, отмечая юбилей их помолвки, жена писала Николаю II на фронт:
«8 апреля 1915 года. Мои молитвы витают вокруг тебя в нашу годовщину. Ты знаешь, я сохранила серое платье принцессы, которое я носила в то утро. И я буду носить твою дорогую брошку…
8 апреля 1916 года. Я хотела бы крепко обнять тебя и вновь пережить наши чудесные дни жениховства».
Императорскую чету радовали набожные любящие дети. Девятилетняя Великая Княжна Мария писала в Царском Селе:
И первый виден мотылек,
И первый для него цветок,
И полный первых песен лес,
И солнце… И Христос воскрес!
Весь божий мир здесь вижу я,
И славит бога песнь моя!—
вторила ей младшая сестра, Анастасия.
Эти детские поэтические строчки наполнены чувствами счастья, светом радостных надежд. И здесь же рядом, на выставке, чернеют дневниковые записи их родителей. Они сделаны в Ипатьевском доме, в последние дни последнего царя:
«28 июня (старого стиля). Утром, около десяти тридцати, к открытому окну подошли трое рабочих, подняли тяжелую решетку и прикрыли ее снаружи рамы без предупреждения со стороны Ю7. Этот тип нам нравится все менее. Начал читать восьмой том Салтыкова.
30 июня, суббота. Алексей принял первую ванну после Тобольска. Колено его поправляется, но совершенно разогнуть его он не может. Погода теплая и приятная. Вестей извне никаких не имею».
И наконец, последние дневниковые строчки уже не царя — царицы, написанные карандашом, на английском языке, с отдельными в тексте русскими словами:
«21/4 июня. Екатеринбург. Очень жарко; в 9 часов вечера 22,5 градуса. Во время ленча пришел областной комиссар с несколькими мужчинами: Авдеев сменен, и мы получили нового коменданта, который приходил уже однажды смотреть ногу бэби. Его молодой помощник выглядит весьма приятным по сравнению с другими, вульгарными и неприятными. Затем они заставили нас показать все драгоценности, которые у нас были. Молодой помощник все тщательно переписал, затем они их унесли (зачем? куда? на сколько? — неизвестно!). Оставили только два браслета, которые я не смогла снять.