С какого именно времени вообще жены знатных и богатых людей стали скрываться в удаленных от людского глаза хоромах, с какого именно времени является в русской жизни этот терем и как особая постройка, и как особая жизненная идея – сказать определительно мы не можем. По всему вероятию, это началось с первого же века по водворении в нашей земле византийских понятий и византийских обычаев. Если бы терем и не был принесен к нам прямо византийскими руками как особая форма жизни вместе с какою-либо формою постройки, одежды, головного убора и т.п., то, во всяком случае, он сам собою народился бы в нашем обществе по той простой причине, что была принесена из Византии и водворена в нашей земле его идея. Всякая идея неизменно и неминуемо рождает свой плод, создает себе свою форму. Терем, по крайней мере в русской земле, был плодом постнической идеи, действие которой, и в довольно сильных чертах, обнаруживается в нашем древнем обществе очень рано. Монашеский идеал в княжеском роде является господствующим уже при внуках св. Владимира, и первыми его подвижниками являются девицы – дочери Всеволода и сестры Мономаха – Янка (Анна) и Евпраксия. Янка, девою сущи, постригается, собирает черноризиц и пребывает с ними по монастырскому чину в монастыре, который, без сомнения, для нее же и устроен был ее отцом в 1086г. Чрез три года, когда в Киеве умер митрополит, «иде Янка в греки и приведе митрополита Иоана скопьчину; его же видевше людье, всирекоша: это мертвец пришел». Идеал княжны нашел себе живое олицетворение. Чрез год Иоанн помер. Летописец говорит, что был сей муж «не книжен, но умом прост и просторек»[27].
Янка, таким образом, подает благочестивый образец постничества и иночества для княжеских дочерей, указывает им путь подвижничества – самостоятельный и не зависимый от мирской жизни. За нею скоро следует ее сестра Евпраксия, которая постригается в Печерском монастыре.
В последующих поколениях идеалы девства и иночества распространяются в женском быту все больше и больше. Несмотря на то что знаменитый брат этих первых инокинь-княжон Владимир Мономах пишет своим детям: не монашество спасет вас, а добрые дела,– его дочь Марица все-таки уходит в монастырь (1146г.). К этому же почти времени, немного позднее, принадлежит и замечательное подвижничество Евфросинии Полоцкой, которая устроила также монастырь и постригла двух своих сестер, родную Гориславу и двоюродную Звениславу, и двух племянниц. Вообще с XIв. «иноческий образ» становится высшею целью жизни не только для женщин, княгинь и княжон, которые в нем одном находят себе настоящий путь жизни, но и для мужчин – князей, которым само духовенство толковало, что Бог им велел так быть, правду делать на этом свете, в правду суд судить, т.е. оставаться князьями, ибо и без того велика и священна их обязанность пред Богом; и которые, однако ж, всеми силами стремились избавиться от суетного, мимотекущего и мятежного жития сего[28], и постригались в монахи, и даже принимали схиму, по крайней мере на склоне дней или же пред самою смертью. Что же касается княгинь, то, например, в одном московском княжеском колене мы встречаем из них целый ряд инокинь, заслуживших даже соборной памяти: Ульяна – супруга Калиты; Александра-Марья – супруга Семена Ивановича; Евдокия – супруга Донского; Софья – супруга Василья Дмитриевича; Марья – супруга Темного[29]. То же находим и в других великокняжеских родах – Суздальских, Тверских, Рязанских и т. д.