Таким образом, если благочестивый дом Древней Руси, т. е. самый лучший дом, во многом по своей жизни уподоблялся монастырю, то появление в таком дому терема было простым, так сказать, естественным условием благочестивой жизни, по преимуществу для среды малолетних, неразумных, какими наравне с детьми почитались и взрослые девицы, да и вообще женщины. Словом сказать, появление терема было воплощением благочестивых воззрений на женскую личность как на соблазн мира, а потому он должен был явиться еще в то время, когда такие воззрения достаточно уже укрепились в обществе. Мы видели, что уже в XI в. стремление к терему обнаружилось в сестрах Мономаха. Они девами приняли иноческий чин и таким образом засвидетельствовали, что и перед тем их жизнь была отдана идеалам постничества и удаления от мира.
Итак, терем был произведением «древнего благочестия», прямым и непосредственным выводом всего нравственного поучения нашей древности. Само собою разумеется, что вначале, в первые века, он не мог быть распространен в такой силе, как это было в XVI и XVII столетиях, т.е. что в первые века женщине вообще было свободнее, чем в века последующие. Но как велика была эта свобода – мы не знаем. Можем догадываться, что она была незначительна, и в обществе женщина все-таки не имела своего места. В лице жены или в лице матерой вдовы она имела место на пиру и на свадьбе; на свадьбе имела свое место и девица. Но вот и все ее свободные шаги. Других свободных и в собственном смысле общественных ее движений, общественных ее отношений мы не примечаем, и летописи, как и другие памятники, не сказывают нам ничего такого, почему возможно было бы заключать, что женская личность пользовалась между людьми значением самостоятельного и независимого члена общественной деятельности. Ни одного события, ни одного женского подвига, в котором выразился бы такой именно смысл женского лица. Исключительными и единственными женскими подвигами являются подвиги любви к иночеству, подвиги усердной и самой ревностной набожности во всех ее видах. «Ни на что же иное упражняшеся, но токмо о церковных потребах и о миловании укореных, маломощных и всех бедующих»,– говорит летописец о княгине Анне – жене Рюрика Киевского[33]. Одними только этими подвигами и украшается женская личность в течение нескольких веков. А это показывает, что исключительной формою женской и особенно девичьей жизни во все эти века был непременно терем, созданный иноческим же идеалом.
Еще по уставу Ярослава Великого, взятому с византийского номоканона, женская личность наравне со всеми церковными людьми, т.е. с людьми, по особому смыслу своей житейской доли выделенными от мира-общества[35], отдается в покровительство церковного суда, который, таким образом, является исключительным, привилегированным ее защитником, охранителем и сберегателем ее чести, ее личного достоинства[36]. Церковный суд, как известно, отделил в свою область все дела домашней, семейной жизни, взял на свое попечение и в свой непосредственный надзор дом как особую нравственную среду со всеми ее движениями. Вот почему и женщина, как человек по преимуществу домовный, отделилась от суда общего, мирского. Не княжий, а святительский суд преследовал ее оскорбителя; стало быть, не общество, а Церковь подавала ей руку защиты. Как было прежде – мы не знаем; но с того времени, как начал действовать такой нормоканон, женская личность по самому смыслу закона уже отстранялась от мира-общества, являлась членом не светского, общественного, а домашнего только мира, который вдобавок усиленно и неутомимо строился по монастырскому идеалу. Таково положение, указанное женщине, без сомнения, еще в первый век самою Церковью. Идея этого положения и была тою нравственною и в полном смысле органическою силою, которая, как из зародыша, развила из себя все последствия, т. е. все идеальные и материальные формы женского быта со всею нравственною и даже умственною его выработкою.
33
После, в 1206 г., когда муж княгини Анны и она сама были насильно пострижены Романом Галицким и когда по смерти Романа Рюрик посметал с себя чернеческие порты – одежды и хотел было расстричь и жену, – она, услышав об этом, воспротивилась и постриглась в схиму. ПСРЛ. Т. I. С. 179; т. II. С. 153.
35
Каковы были: вообще духовный и иноческий
36
Подробности по этому предмету см. в первоначальных Уставах Св. Владимира и Ярослава. Суд Ярослава в Переяславском Летописце. Временник Общества Истории и Древностей Российских и др. Кн. 9. С. 42.