Мы имели случай указать заимствования Домостроя по преимуществу из слов Иоанна Златоуста [8]. Но не должно думать, что такие заимствования были простые непосредственные выписки из книг. Напротив, тексты, внесенные в Домострой, иногда целиком слово в слово, были заучеными, ходячими речами, присловьями в устах духовных учителей. Они усвоивались непрестанным чтением и употреблением на всякий пригодный случай; они по необходимости точно и верно заучивались, ибо в том заключалась и цель книжного ученья. Таким образом, если требовалось составить или сказать какое либо поучение, то, не только слова, но и целые речи из запаса памяти являлись сами собою, так что все дело списателя подобных поучений заключалось лишь в известном расположении этих памятных текстов соответственно его мысли и намерению. Можно вообще заметить, что все старые наши поучения, наказания, слова, русского сочинения, составлялись этим путем. Оттого в каждом из них легко встретить те или другие выражения из поучений отцов церкви, не как приводимый текст, а как бы собственную речь составителя, его заученые словеса, о которых он вовсе и не думает, что это словеса чужих текстов; оттого так редко встречаем мы в подобных литературных памятниках свои слова, ибо к тому же говорить своими словами значило низводить писание с его священной высоты и самое поучение и наставление людей обращать в простую пошлую беседу о вседневных нуждах. Особый склад и самый звук церковного слова должен был действовать, как и теперь действует на души поучаемых с тою торжественностью чувства, которая всегда составляла существо религиозного учения и которая поэтому всегда требовала неизменности и неприкосновенности церковного слова. Таким образом Домострой по естественным причинам явился, как мы упомянули, цветом и соком общих мест церковного учения, направленного к нравственному устройству дома. Это в литературном смысле. В практическом, жизненном смысле, он явился точно также цветом и соком, таким же общим местом русской нравственности, возделанной в течении веков на почве писания и на почве исконивечных бытовых идеалов.
Состав Домостроя — все это поучение и наказание «отец духовных ко всем православным христианам», выразился главным образом в пяти отделах: 1) како веровати; 2) как царя чтити и вообще светскую власть; 3) как чтити святительский и вообще духовный чин или духовную власть; 4) како жити в миру или наказ о мирском строении и 5) хозяйственный, экономический наказ о домовном строении.
Кто же является центром всех этих поучений?
К, кому собственно обращается Домострой с своим наказательным словом, кого он почитает твердою опорою для своих назиданий, с кем он собственно ведет речь. Кто этот ты, кто этот сам, к которому Домострой относит свои речи во втором лице, в то время, как назидание остальных он выражает преимущественно и почти везде в третьем лице, а если иногда и во втором, то собирательно, как к детям, к домочадцам. Кто этот сосуд избран, который должен не себя одного нести к Богу, но многих, сознавая этих многих, как собственную влагу, сохраняя эту влагу наученьем и наказанием, любовью и грозою, чтоб донести ее до угодного Богу назначения, в целости наибольшего нравственного совершенства.
Домострой именует этот сосуд государем дома, также настоящим, большим, прилагая ему, как нераздельную с ним ночву для его нравственной деятельности, жену, чад и домочадцев. Стало быть в существенном смысле Домострой признает самостоятельною, лишь одну личность родителя — с значением главы дома, т. е. с значением государя или осподаря — хозяина и нравственно и имущественно большого или настоящего в доме или во дворе. Мы уже упоминали, что таково именно было понятие древнего века вообще о достоинстве личности. Все другие лица дома служили как бы необходимою обстановкой, необходимым придатком этой настоящей личности.
Младенчествующее общество очень высоко ставило личность родителя как основную силу родовой власти, которая служила прямым и ближайшим органом и для власти общественной. Вот почему и писаное учение возвысило эту власть в лице родителя до последней крайности. В одном из кратких и древнейших наших домостроев (поучение избрано от всех книг) оно заповедует: «родителяж, аще кто имать, да чтить яко Бога [9], теми бо познахом свет сей; поклоняйтеся им за оутра и вечер, на ложа идя. Аще бо человек чтить родителя своя, то весь закон свершил есть. И тогда сын свободен есть, егда спрячеть кости родителя своея». Таким образом самостоятельное значение сына возможно было только по смерти родителя.
Непомерно возвышая и освящая в лице родителя домашнюю власть, писаное учение вместе с тем возлагало на главу дома и великую нравственную обязанность строить и охранять нравы дома, великую нравственную ответственность во всем, чтобы ни совершилось в доме, не только со стороны собственных чад, но со стороны и всех чад дома, всех работающих дому. Глава дома нес великую ответственность, пред Богом за это нравственное тело, называемое домом. Глава дома, в действительности иначе и не сознавал своих отношений к домашней своей среде. Дом в своем нравственном составе был нераздельным целым, был на самом деле одним нравственным телом, все члены которого были исполнены сознания, что они лишь служебные члены, и что всему начало в этом теле глава — домовладыка, государь этого господарства.
Тот же древний домострой поучает: «рабы водите в наказании, с тихостью учаще добрым безпорочным, и чтя их, да негде мистять у притчи. Аще ли не послушают, то раны разумеючи, дати, яко и те Божия создание суть, но вам даны суть Богом на службу… а что суть у вас рабы и рабыня, Богом даны вам на службу, теми паки достойно печися вам и душами их, от зла возбраняти им и на покаяние приводити: а к церкви принужати, вы бо есте игумени домовсвоих; аще ли кто без покаяния умрет у вас или не крещен, то вам ответ дати за душу ту пред Богом…» [10]
Другой, столько же, если не более древний домострой поучает так: «Чада моя милая! Еще вы глаголю: челядь свою кормите, якоже до сыти им, одевайте, обувайте. Аще ли не кормите, ни обуваете, а холопа твоего убьют у татбы или робу, то за кровь его тобе отвещати. Темже набдите сироты своя во всем, и учите и на крещение и на покаяние и на весь закон Божий. Ты бо еси, яко и апостол дому своему, кажи (казни) грозою и ласкою. Аще не учишь, то ответ въздаси за то пред Богом. И Авраам бо научи своих домочадец 300 и 18 всему добру закону и добру норову. Страх бо Божий приимше, не опечалят на старость тебе. Аще ли тебе не послушают ни мало, то лозы на ны не щади, якоже Премудрость Божия глаголет до 4 или 6 ран, или за 12 ран. Аще ли раб и рабыни не слушает, и по твоей воли не ходит, то загода (пригодно) лозы нань не щадити до 6 ран и до 12. Аще ли велика вина, то и 20 ран. Аще ли велми велика вина, то 30 ран лозою, а более 30 ран не велим. Да аще тако кажете и (наказываете их) и добре одеваеши и кормиши, то благ дар приимеши от Бога» [11].
Эти поучения по всем признакам принадлежат к ранней эпохе нашего христианства, быть может к XI и, по крайней мере, к XII веку, т. е. вообще к эпохе до-татарской. Само собою разумеется, что начинающаяся церковь вместе с начинающимся обществом иначе не могла определить и устроить отношения домашней семейной общины, которая и в народном сознании и в сознании самой церкви вся сливалась в лице своего домовладыки. Но причины, почему домовладыка должен был становиться игумном, апостолом дому своему существовали и в последующие века; поэтому Домострой XVI века развивает это учение, как несомненный и непререкаемый догмат нравственной жизни общества. Он отделяет для этого учения особый «наказ о мирском строении, как жити православным христианом в миру с женами и с детьми и с домочадцы и их наказывати и учити и страхом спасатя и грозою претити и во всяких делах беречи, душевных и телесных, чистым быти, и во всем самому стражу над ними быти и о них пещися, аки о своих удех», утверждая жизненное, практическое значение и смысл этого наказа таким рассуждением: «Господу рекшу: будете оба в плоть едину. Апостолу рекшу: аще страждет един уд, то все уды с ним страждут. Також и ты, не о себе едином пецыся, но о жене и о детях своих и о прочих и о последних домачадцех — вси бо есмы связани единою верою к Богу: и с добрым сим прилежанием имей любовь ко всем в Бозе живущим и око сердечное взирающе к Богу и будеши сосуд избран, не себе единого несый к Богу, но многи, и услышиши добрый рабе и верный: буди в радости Господа Бога своего».
8
Архив Историко-юридических сведений, И. Калачова, кн. 2.статья: Извлечения из книги Златоуст.
9
Пословицы: шануй батька та Бога — буде тобi всюди дорога. Отец — як Бог. Украинськi приказки, прислiвья и таке инше. Спорудив М. Номис