В первую же ночь в его комнату ворвались неизвестные и ввели ему наркотик. На дверь номера, который он не покидал несколько дней, была повешена табличка: «Просьба не беспокоить». Монсеньору Ринанцо в полной мере дали прочувствовать, какое пьянящее наслаждение может доставить ему «строптивая любовница» и какие муки приносит отмена вечернего свидания с нею. Как и все жертвы, он очень быстро в этом разобрался.
Потом ему объяснили, чего от него хотят в обмен на суточную дозу. На самом деле ничего чрезмерного — нужна информация, которая попадает к нему в руки во время работы в Ватикане, притом что он еще не очень сильно продвинулся по карьерной лестнице. Монсеньору Ринанцо пришлось подчиниться. Ежедневно он составлял рукописный отчет и оставлял его в исповедальне. Иногда он также получал специальные инструкции, но это случалось редко. Он утешал себя тем, что информация, которую таким образом предоставлял, на самом деле не являлась секретной. Бóльшая ее часть была либо совершенно незначительной, либо ее спокойно можно было получить из ежедневной газеты «Оссерваторе Романо».
Конечно, министерство не относилось к этим отчетам серьезно. Чаще всего они так и хранились непрочитанными. Здесь важно было скомпрометировать Ринанцо и держать его на коротком поводке, пока он по-настоящему не понадобится, чего, возможно, никогда и не случится. В конце концов, он был только одним из многих винтиков.
XVI
Первый день конклава, вторая половина дня
Неожиданно уже первый тур выборов выдался необыкновенно напряженным. После второго тура осталось всего два кандидата: либеральный кардинал Ариосто, который словом и делом всегда поддерживал курс на обновление церкви, начатый его предшественником, и от которого ожидали, что он станет продолжателем полезных нововведений. Второй кандидат — строго консервативный кардинал Диалло из Гвинеи, которого, как и большинство африканских священников, возмущало, что религия, которая с таким трудом делает первые шаги на их континенте, постоянно подвергается реформированию.
За Диалло отдали семьдесят восемь голосов, за Ариосто — сорок один. Затем, в третьем туре, некоторые из сторонников Диалло сменили лагерь, что не являлось чем-то необычным, поскольку многие кардиналы хотели помочь уважаемому коллеге сохранить лицо, для чего требовалось смягчить его поражение не столь сильным разрывом. Это могло привести к тому, что проигравший, ко всеобщему удивлению, вырывался вперед. Такое не раз случалось в прошлом. Ведь в третьем туре продолжали участвовать и те кардиналы, которые в самом деле хотели увидеть своего кандидата папой. В конце концов, Ариосто получил семьдесят пять голосов. Поскольку это все еще не составляло двух третей голосов от общего числа присутствующих, появилась необходимость провести четвертый тур выборов. Однако теперь все карты оказались открыты. Теперь настал черед сторонникам Диалло проявить великодушие и избрать Ариосто новым папой, чтобы не показывать всему миру то, насколько трудными оказались эти выборы. И вот в четвертом туре голосования сто четыре голоса были отданы за кардинала Ариосто.
Кардинал Диалло сохранял независимый вид и лишь смиренно кланялся во все стороны. Подобное поведение вовсе не было общепринятым. Но многие кардиналы являлись одновременно еще и профессорами, поэтому они начали, по старой академической традиции, стучать по столам, а затем послышались аплодисменты в честь проигравшего Диалло. Тот судорожно кивнул — ему все это было явно неприятно.
Кардинал-декан торжественно поднялся и повернулся в сторону кардинала Ариосто. Традиция предусматривала, что теперь следует спросить у избранного, принимает ли он волю конклава, а затем узнать, какое имя желает взять себе новый папа. Он задал первый вопрос, и Ариосто что-то тихо ответил. Кардинал-декан собирался уже задать второй вопрос, но вдруг заметил, что среди выборщиков возникло какое-то беспокойство. Он что-то пропустил? Что-то ускользнуло от него? Раздраженно оглянувшись, он снова посмотрел на Ариосто. Тот сидел, опустив голову. Он чуть громче повторил то, что уже сказал ранее. И как бы тихо ни были произнесены эти слова, они разнеслись по часовне, подобно удару грома:
— Non accipio electionem[23].
Он отказывался.
Вскоре тысячи верующих, терпеливо ожидавших на площади Святого Петра, снова увидели, как над Сикстинской капеллой поднимается черный дым.