Независимость.
Дверь открылась.
Нет. Импровизация. Вот так. Не надо делать проблему из обычного разговора.
Business as usual[37].
Он наклонил голову и принялся демонстративно изучать бумаги, лежащие перед ним на столе. Не поднимая взгляда, он поприветствовал Фиону Сильвестри взмахом руки.
— Присаживайтесь, — пробормотал он, довольно убедительно изображая рассеянность и по-прежнему не отрывая глаз от бумаг. В поле его зрения появилась пара ног, обутых в черные туфли на высоких каблуках, и ноги эти целеустремленно зашагали к стоящему напротив стулу. Карло Манунцио почуял легкий аромат духов от Шанель.
Независимость.
Он схватил конверт большого формата и перебросил его на противоположную сторону стола.
— Мусорный коллапс. Городская администрация бездействует. Займитесь этим. У меня такое чувство, что этот скандал разгорится еще сильнее.
Фиона Сильвестри насмешливо скривила красные губы.
— У меня нет времени на такие пустяки, я занимаюсь кое-чем более интересным.
Манунцио постарался успокоиться.
Непринужденность!
— Ах да, этот конклав, о нем речь идет? — Он махнул рукой. — Милая история, мне понравилось, как вы все это обыграли. Но вы уже взяли от нее больше, чем она может дать. Молодец, но теперь пора остановиться. Мы перейдем к более актуальным темам.
Он посмотрел на Фиону, чтобы проверить, как она отреагировала на его слова, и уже в следующее мгновение проклинал себя за это. Следовало бы сейчас снова заняться бумагами, словно его распоряжение окончательное и не подлежит дальнейшему обсуждению. Вместо этого он снова посмотрел на Сильвестри, словно ожидая ее одобрения. И так было всегда.
— Нет, — Фиона Сильвестри закинула ногу на ногу. Ее узкая юбка на мгновение задралась, обнажив кружевные резинки чулок. Большинство мужчин после этого становились намного более уступчивыми, именно по этой причине она и носила эти эффектные, но не всегда удобные вещи. Манунцио тоже не смог оставаться равнодушным в такой ситуации. И еще эта ее циничная ухмылка, она все портила!
— Я продолжу заниматься ватиканской историей. Я чувствую, что за этим стоит гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
Манунцио скривился так, будто хлебнул уксуса.
— Полагаю, что вы заблуждаетесь. Инфаркт и самоубийство во время конклава — прекрасное совпадение, но не более того. Как я уже сказал, вы все уже вытащили из этого материала… — Он посмотрел на нее почти умоляюще.
Сильвестри ответила ему неотразимо наглой усмешкой.
— Ну что ж, это мы еще посмотрим.
Она поднялась, словно обозначая окончание разговора. Манунцио уставился на нее, как кролик на удава. Если она сейчас выйдет из офиса, будет уже слишком поздно. Он нервно сглотнул, мысли лихорадочно заметались в голове. Сильвестри уже стояла у двери.
— Стойте!
Он сам удивился тому командному тону, которым это произнес.
— Остановись, пожалуйста, — добавил он значительно мягче. Снова этот насмешливый взгляд!
— Да?
Горло Манунцио совершенно пересохло.
— Присядьте, — прохрипел он.
Она послушалась, непостижимым образом продемонстрировав, что воздает ему незаслуженную милость.
Манунцио крепко сжал губы и выдохнул воздух через нос.
— Послушайте внимательно, синьорина Сильвестри, все, что касается событий во время конклава, затрагивает интересы очень влиятельных людей. Я не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности.
Сильвестри улыбнулась почти снисходительно.
— Рада это слышать. Хотя… — Она замолчала, задумавшись. — Когда я готовила серию статей о каморре, вы меньше беспокоились.
— Здесь кое-что другое, поверьте мне.
— Думаю, что смогу позаботиться о себе.
— Я не сомневаюсь в этом, синьорина Сильвестри, но все же… — Он попытался подыскать слова. — Я требую, чтобы вы прекратили этим заниматься. Баста!
— Почему так категорично? — Сильвестри закурила тонкую сигарету. — Значит, у вас есть основания считать, что это слишком рискованно?
— Конечно!
— И что заставляет вас так думать?
— Я… я не хочу обременять вас подробностями, но, пожалуйста, поверьте мне.
Она выпустила в воздух облако дыма.
— Это не будет для меня обременительно. Я люблю подробности. — Она ободряюще посмотрела на него.
— Пожалуйста! — Манунцио, казалось, был близок к тому, чтобы расплакаться. — Да поймите же вы!
Улыбка Сильвестри стала еще шире. Атмосфера в помещении наэлектризовалась; полминуты было тихо. Затем Манунцио съежился, сдулся, как марионетка, из которой кукловод вытащил руку.