— Но это же несправедливо! — взвыл вице-президент.
— А мы и живем в несправедливом мире, сынок! — заметил обильно потевший министр юстиции и вновь переключил свое внимание на стоявшего у доски юриста Белого дома: — Итак, Блэкберн...
— Уошберн...
— Пусть будет «Уошберн», если вам так больше нравится... Поставим на этом точку и займемся нашей проблемой методично и всерьез. А начнем вот с чего: нам надо узнать, кто та сволочь, этот предатель, что стоит за столь исключительно непатриотичным, антиамериканским обращением в суд?
— Он называет себя вождем, Повелителем Грома и исконным американцем, — ответил Уошберн, — а представленное его поверенным исковое заявление — самое блистательное из всех, которые когда-либо доводилось видеть юристам. Так сообщает наш осведомитель. По мнению судей, высказанному ими, конечно в конфиденциальной обстановке, этот документ мог бы служить образцом юридического анализа.
— К черту анализ! — взорвался министр юстиции, прикладывая ко лбу замусоленный платок. — Я сдеру шкуру с этого законника и выставлю его на всеобщее посмешище! Считайте, что с ним покончено, он уничтожен! И когда наше ведомство доберется до него, он не найдет даже места страхового агента в Бейруте, не говоря уже о работе юриста! Его не возьмет ни одна фирма, он не дождется ни одного клиента, его услугами не воспользуется даже мясная лавчонка в Ливенворсе[9]. Кстати, как зовут сукина сына?
— Ну, — замялся Уошберн, и голос его сорвался вдруг на фальцет: — Тут мы столкнулись с временным затруднением.
— И в чем же оно, это затруднение? — Гнусавый Уоррен Пиз, чей левый глаз начинал косить вследствие какого-то дефекта, стоило ему лишь слегка разволноваться, выбросил голову вперед, как это делает курица, когда на нее наседает петух. — Назовите же нам его имя, вы, идиот!
— Да мне пока нечего вам сказать, — с трудом выдавил Уошберн.
— Слава Богу, что этот кретин не служит в Пентагоне! — протявкал крошечный министр обороны. — Иначе мы наверняка не досчитались бы половины своих ракет.
— Я думаю, они все давно уже в Тегеране, Оливер! — произнес президент. — Или это не так?
— Мое высказывание носило исключительно риторический характер, сэр! — Узколицый глава Пентагона, едва видный из-за стола, короткими рывками покачивался взад и вперед. — И замечу еще, что с той поры много воды утекло. И ни вас, ни меня там не было, сэр. Согласны со мною, сэр?
— Да-да, конечно, я не был там.
— Черт побери, Блэкборд, почему вы не можете сообщить его имя?
— Мы столкнулись с юридическим прецедентом, сэр, а что касается моего имени, то... Впрочем, это не важно.
— Что хотите сказать вы этим «не важно», зануда? Мне нужно знать его имя!
— Я совсем не это имел в виду...
— Так что же, черт бы вас побрал, вы имели в виду?
— Non nomen amicus curiae[10], — едва слышно зашептал очкарик, советник по юридическим вопросам при Белом доме.
— Да чем вы, черт возьми, занимаетесь там. Пресвятая Дева Мария? — спросил тихо директор ЦРУ, и его черные средиземноморские глаза выкатились из орбит, выражая крайнее недоумение.
— Видите ли, эта история восходит к тысяча восемьсот двадцать шестому году. Верховный суд согласился принять исковое заявление от имени анонимного истца, так называемого «друга суда».
— Я убью его! — проворчал тучный министр юстиции. С места, где он сидел, явственно послышался неприличный звук выпускаемых газов.
— Да прекратите вы это! — завизжал государственный секретарь. Его левый глаз начал бесконтрольно двигаться из стороны в сторону.
— Вы хотите сказать, что исковое заявление племени уопотами было составлено неизвестным юристом или юристами?
— Да, сэр. Вождь Повелитель Грома прислал своего представителя — молодого выскочку, который только что вступил в коллегию адвокатов штата. Повелитель индейцев наделил его временными полномочиями своего советника и согласился предъявить суду своего подлинного советника и автора анонимного искового заявления в случае, если таковое будет признано недействительным. Но этого не произошло. Большинство членов суда сочли исковое заявление вполне соответствующим принципу «mom nomen amicus curiae».
— Значит, мы даже не знаем, кто стряпал эту чертову бумагу? — все больше возмущался министр юстиции, безуспешно пытаясь сдержать отрыжку.
— Мы с женой называем это «извержением вулкана», — захихикал вице-президент, обращаясь к своему единственному начальнику.
— А мы — «паровозными гудками», — заговорщически ухмыльнулся президент.