Для таких боевых действий сил у повстанцев было мало. Мы буквально изнемогали, нет патронов, нет пополнений.
Представляя худший вариант развития операции и пустое обещание помощи, я решил срочно ехать в штаб бригады в Гуляйполе, выбивать патроны и пополнение.
К счастью там уже раскачались и Покровский полк Петренко был готов к посадке в вагоны.
Махно, Озеров, Чубенко, Черняк, Уралов, Каретников и я заняли места в одном из классных вагонов.
Три эшелона повстанцев стояли на путях и как только мы двинулись, они пошли один за другим: так прибыли с Гуляйполя в Пологи.
Я и Петренко, продолжали путь на Волноваху, а остальные с Махно уехали на Бердянск.
Тогда же общегородской Екатеринославский комитет партии сообщал: «Махновцы ведут переговоры с Григорьевым об одновременном выступлении против Советов. Нами задержан сегодня делегат Махно к Григорьеву. Просим принять срочные меры к ликвидации махновцев, так как сейчас в районе Махно нет никакой возможности работать коммунистам, которых подпольно убивают; в дальнейшем возникнут очень серьезные волнения»[317].
А Скачко все требовал от Дыбенко: «Предписываю Вам немедленно переехать из Крыма на Ваш левый фланг для личного руководства операциями у Волновахи, где положение приобретает угрожающий характер»[318].
Дыбенко 13 апреля отвечал: «Ввиду сложившихся обстоятельств Крыма, требующих моего личного присутствия, сегодня выехать не могу. Все меры приняты восстановления положения на участке 3-й бригады»[319].
Дыбенко уклонялся от оказания помощи нашей бригаде и от ответственности за наш фронт и продолжал крымскую операцию.
Но командарм 2 Скачко требовал уже категорически. На что Дыбенко 14 апреля отвечал: «Войска Крымского направления переутомлены, разуты и раздеты, перебросить нет возможности, в случае переброски нет гарантии, что люди не разбегутся. Сейчас бросил на Донской фронт 1-й ударный полк. Принимаю меры к снабжению винтовками невооруженных частей бригады Махно. Посылаю артиллерию, винтовок 4 тыс., к ним патронов. Выехать не представляется возможности, так как идет бой за обладание Севастополем, чем кончается Крымская операция»[320].
13 апреля командукр, обеспокоенный положением дел телеграфировал Наркомвоен Подвойскому: «В связи с печальным положением в Донецком бассейне, где 9-я дивизия бежит в панике и где уже занята Волноваха, необходимо самое спешное вооружение 4-й дивизии, из которой один полк совершенно готов. Из Харькова мне сообщают, что нет винтовок, орудий и пулеметов, что нужно немедленно из Киевского арсенала направить в Харьков 3 000 винтовок и 40–50 пулеметов. Прошу уведомить о результате»[321].
14 апреля командарм 2 просил командукра:
«На Волновахском направлении противника действует корпус Шкуро. Пять Тысяч великолепной дисциплинированной кавалерии из кубанцев и горцев, неподдающиеся политическому разложению. При летней погоде и в нашей степи одна пехота даже в четвертном количестве справится с такой кавалерией не может. Это аксиома начальной тактики. Вытаскивайте с запада вашу кавалерию и бросайте ее к нам на восток, иначе дело будет плохо»[322].
И тогда же командарм 2 Скачко телеграфировал:
«Никогда, ни в одном оперативном приказе, Дыбенко не давалось указания двигаться в глубину Крымского полуострова. Наоборот, было дано указание занять проходы и укрепления на них, не увлекаться движением вперед. Дыбенко двинулся к Симферополю самовольно, не донеся мне об этом. Кроме того сейчас прорыв фронта произошел не в районе моей армии, а в районе Южфронта, ибо Волноваха лежит за нашей разграничительной линией. Прорыв допущен не подчиненными мне частями, а частями Южного фронта. Я очутился в затруднительном положении и принужден настойчиво просить подкрепления, только из-за крушения правого фланга Южфронта, за который ответственности нести не могу.
(14 апреля. № 0793)»[323].
В это же время на Дыбенко и Махно в разные инстанции шли жалобы на захват ими продовольствия, фуража и других грузов.
15 апреля Раковский писал командукру:
«В то время, как в Донецком бассейне идет бунт рабочих и мы не знаем, что делать, откуда загрести несколько вагонов хлеба, чтобы утолить их голод, Махно и Дыбенко захватывают все, что направляется в Донецкий бассейн. Вот содержание только что полученной мною телеграммы: “Рузеру, в Начкомпрод Киев, копия Беляковской, копия тов. Раковскому № 174. Мною были погружены на ст. Тульново по адресу Донбасса 17 вагонов муки пшеничной, на ст. Полугород — восемь вагонов пшеницы, на ст. Большой Токмак — 15 вагонов соломы. Все это захватным порядком вывезено штабом Махно. Меры к возврату этих грузов и оградите нас от подобных набегов. Уполнаркомпрода Чернов”. По сообщениям из Харькова до сих пор Махно и Дыбенко перехватили 90 вагонов, предназначеных для Донбасса. Между прочим оказывается, что из этих захваченных вагонов они отправляют подарки в Москву. Если не примете срочных мер, чтобы забранное было возвращено и чтобы был положен конец этой бешибузукской политике, буду вынужден принять сделанное предложение, объявить Дыбенко и Махно врагами пролетариата, невзирая на политические последствия»[324].