— Гм. А второй вопрос?
— Я пообещал сделать все возможное и найти вам нечто совершенно новое, что должно вас заинтересовать. И в то же время обещал проводить с вами все дни. Очевидное противоречие.
Лазарус ухмыльнулся:
— Не пытайся надуть своего старенького дедушку, сынок. Поиски нового дела ты можешь препоручить другим.
— Безусловно. Но следует продумать, как начать их, а потом время от времени проверять исполнение, намечать новые варианты.
— Мм… если я соглашусь на полный курс, меня то на день, то на два будут забирать медики.
— Современные методики требуют, чтобы пациент как следует отдыхал примерно один день в неделю — в зависимости от его состояния. Но моему личному опыту уже минуло сто лет. Я думаю, в этой сфере что-то изменилось к лучшему. Итак, вы даете согласие, сэр?
— Я скажу вам об этом завтра, после того как установят кнопку. Айра, я не спешу принимать решения, которые не требуют спешки. Но если я соглашусь, ты получишь необходимое тебе время. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Лазарус. Надеюсь, вы не откажетесь. — Везерел направился было к двери, но, остановившись на полпути, что-то сказал техникам. Те немедленно оставили помещение. Обеденный стол поспешил за ними. Когда дверь закрылась, Везерел обернулся к Лазарусу Лонгу.
— Дедушка, — негромко проговорил он сдавленным голосом, — вы не против…
Кресло Лазаруса раздвинулось, превратившись в ложе, которое поддерживало лежащего мягко, словно гамак или материнские руки. Услышав слова молодого человека, старик приподнял голову.
— А? Что? Ох! Хорошо, хорошо, иди сюда… внучек. — И он протянул руку к Везерелу.
Исполняющий обязанности поспешно подошел к предку и, встав на колени, поцеловал руку Лазарусу.
Старик отдернул руку.
— Ради бога! Не вставай передо мной на колени, не смей. Хочешь быть моим внуком — тогда веди себя как подобает.
— Да, дедушка. — Поднявшись, Везерел склонился над стариком и поцеловал его.
Лазарус потрепал внука по щеке.
— Ну, внучек, ты мальчик сентиментальный, но хороший. Вся беда в том, что на хороших мальчиков большого спроса никогда не было. А теперь сотри с лица торжественное выражение, отправляйся домой и ложись спать.
— Да, дедушка. Я так и сделаю. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. Давай.
Более Везерел не задерживался. Когда он вышел, стоявшие у двери техники расступились и мгновенно нырнули в палату. Везерел шагал, не замечая людей вокруг, выражение его лица было мягче, чем обычно. Миновав ряд экипажей, он направился прямо к директорскому; повинуясь голосу, машина раскрыла перед ним дверцу, а потом направилась в центр города — прямо к резиденции администратора.
Лазарус оглядел техников и поманил к себе высокого. Через шлем донесся искаженный фильтрами голос:
— Постель… сэр?
— Нет, я хочу… — Лазарус помедлил и заговорил: — Компьютер. Ты умеешь говорить? Если нет — напечатай.
— Я слушаю вас, Старейший, — ответило мелодичное контральто.
— Скажи этому брату милосердия, чтобы дал мне болеутоляющее, — я хочу поработать.
— Да, Старейший. — Бестелесный голос перешел на галактический и, получив ответ на том же самом языке, сообщил: — Дежурный старший техник желает знать природу и местонахождение боли и предлагает воздержаться сегодня от работы.
Помолчав, Лазарус сосчитал в уме десять шимпанзе. Потом негромко сказал:
— К черту — все тело болит. И мне не нужны советы младенцев. У меня есть дела, которые требуется завершить перед сном… потому что никто не может знать, проснется ли он снова. Забудьте о болеутоляющем — это не так важно. Скажи им, чтобы они вышли и оставались снаружи.
Лазарус пытался не прислушиваться к последовавшему обмену мнениями, его раздражало, что он почти понимает их речь, но все равно не может ее понять. Он открыл полученный от Айры Везерела конверт, извлек из него завещание — длинную, сложенную гармошкой распечатку — и начал читать, высвистывая мелодию.
— Старейший, дежурный главный техник заявляет, что вы дали заказ первой очередности, который по правилам клиники следует немедленно удовлетворить. Сейчас вам сделают общую анальгезию.
— Забудем об этом. — Продолжая читать, Лазарус стал напевать прежний мотивчик:
16
Стишки датируются двадцатым столетием. Анализ семантики см. в Приложении. —