— Ломайте, если это доставит вам удовольствие.
— Да? — Лазарус Лонг призадумался. — Нет, не стоит усилий. Они ведь отремонтируют тебя за тридцать минут. — Он вдруг ухмыльнулся. — Но я вполне способен свернуть тебе шею и разбить череп за то же самое время. С такой травмой они не справятся.
Везерел не шевельнулся и смотрел совершенно спокойно.
— Не сомневаюсь в ваших способностях, — проговорил он. — Но едва ли вы станете убивать одного из своих потомков, не дав ему возможности поторговаться за свою жизнь. Вы, сэр, — мой далекий пращур по семи различным линиям.
Лазарус пожевал губами и с несчастным видом сказал:
— Сынок, у меня столько потомков, что кровное родство уже не имеет значения. Впрочем, ты прав. За всю жизнь я никого не убивал просто так. Вроде бы. — Он опять ухмыльнулся. — Но если мне не вернут ту самую кнопку, я могу сделать исключение — персонально для тебя.
— Лазарус, если хотите, я прикажу немедленно установить ее: но можно сначала сказать десять слов?
— Хм, — недовольно проворчал Лазарус. — Хорошо. Пусть будет десять. Только не одиннадцать.
Помедлив мгновение, Везерел стал загибать пальцы:
— Я-выучил-ваш-язык-чтобы-объяснить-насколько-нуждаюсь-в-вас.
— Десять, все честно, — согласился Лазарус. — Но в них намек на то, что тебе нужно еще пятьдесят. Или пятьсот. Или пять тысяч.
— Или ни одного, — добавил Везерел. — Вы можете получить свою кнопку без всяких объяснений. Обещаю вам.
— Тьфу! Айра, старый пройдоха, ты сейчас действительно убедил меня, что мы с тобой родственники. Ты прекрасно знаешь, что я не покончу с собой, не узнав, что у тебя на уме… тем более что ты выучил мертвый язык для одного короткого разговора. Хорошо, говори. И первым делом объясни, что я здесь делаю. Я знаю — знаю! — что никакого омоложения не заказывал. Но, проснувшись, я обнаруживаю, что дело наполовину сделано. И тогда я зову председателя. Итак, зачем я здесь?
— Может быть, мы вернемся чуточку назад? И вы объясните мне, чем занимались в той ночлежке в трущобах старого города?
— Что я там делал?! Я там умирал. Спокойно и благопристойно, как загнанный конь. Пока твои зануды не схватили меня. Или ты думаешь, что для этого можно найти лучшее место, чем ночлежка, если человек не желает, чтобы его тревожили? Заплатил им вперед — и они тебя не трогают. О, они стянули все, что у меня было, даже ботинки. Но я ожидал этого: окажись я на их месте, точно так же поступил бы в подобных обстоятельствах. А обитатели ночлежек обычно добры к тем, кому приходится хуже, чем им самим, — там всякий подаст напиться больному. Вот чего я хотел — остаться в одиночестве и свести все счеты по-своему. Так и было, пока не явились твои топтуны. Скажи, как они меня разыскали?
— Лазарус, меня удивляет не то, что мои спецфорс… как это называется, «копы»? Да, «копы» — что мои копы нашли вас, а то, что они потратили столько времени на поиски, идентификацию и задержание. За это начальник отдела вылетел с работы. Я не терплю неумех.
— Значит, ты его выгнал? Дело твое. Но почему? Я же прибыл на Секундус с Окраины и, кажется, не оставил следов. Все так переменилось с тех пор, когда я в последний раз имел дело с Семействами… когда обманом прошел омоложение на Супреме. Значит, теперь Семейства обмениваются информацией и с Супремой?
— Боже мой, Лазарус, нет, конечно, — и вежливым словом не обменялись. Среди членов Фонда существует сильное меньшинство, которое полагает, что, вместо введения эмбарго, Супрему следует попросту уничтожить.
— Что ж… если звездная бомба[6] поразит Супрему, скорбь моя дольше тридцати секунд не продлится. Но у меня были причины пройти омоложение именно там, хотя пришлось изрядно переплатить за ускоренное клонирование. Но это совсем другая история. Так как же, сынок, вы меня обнаружили?
— Сэр, приказ всеми силами разыскать вас уже семьдесят лет исполняется не только здесь, но и на каждой планете, где Семейства держат свои представительства, а что касается того, как мы это сделали… вы помните прививку от лихорадки Рейбера, которую в обязательном порядке делают всем иммигрантам?
— Помню. Досадный пустяк, не стоило поднимать шума, ведь я знал, что меня ждет ночлежка. Айра, я понимал уже, что умираю. И все было в порядке — я был готов к смерти. Только не хотелось умирать в одиночестве, в космосе. Хотелось слышать человеческие голоса, ощущать запахи тел. Ребячество, конечно. Да и ко времени приземления я был уже достаточно плох.
6