По ответному взгляду он понял, что Минерва не в настроении, и поспешил пригласить невысокую француженку мадам Левек, главу Департамента образования. Они закружились среди прочих пар. Вот и Ньют с Тиной, и Гарри с принарядившейся Джинни Уизли, и Филиус с юной застенчивой мисс Лавгуд — очаровательное зрелище! Геллерт кружил Помону в опасной близости от Олимпии и Хагрида, но лавировал с ловкостью заправского дуэлянта, всегда избегая столкновений и неудобств для своей дамы. В конце танца он поцеловал её руку, забронировал на польку и с невероятно коварным выражением на лице вернул Помону за стол. Туда, где сидела Минерва.
О чём они говорили, Альбус, оккупированный мадам Левек, решившей, что нашла замечательного партнёра, не слышал. И всё же, когда вновь зазвучала музыка, Геллерт вытянул Минерву на танцпол. Серьёзно, Альбус порой не представлял, что за магию использует его друг.
Альбус не говорил это никому — во избежание собственной мучительной смерти, прямо сказать, — однако он вправду считал, что из Геллерта и Минервы пара бы вышла красивая. Он весь такой представительный и статный, когда не дурачится, она такая строгая леди — залюбуешься! А сколько между ними страсти, аж искры летят.
Время шло и шло, а они всё танцевали. Геллерт явно не собирался выпускать свою добычу из когтей, а добыча уже и не особо противилась — Гриндевальд умеет быть обходительным кавалером, если на него вдруг найдёт такая блажь. Тут вот нашла, причём очень большая — его галантность была исключительна. Альбусу опять оставалось только молча завидовать.
Время шло, многие устали и стали выходить в сад — приближалось время фейерверков. Музыка стала медленной и совершенно нежной — Альбус под такую любил засыпать. Но некоторые пары всё ещё танцевали: мистер Крам с Гермионой Грейнджер, и Тина с Ньютом (тот был замучен, но влюблённо смотрел на жену, и она отвечала ему тем же), и Хагрид с Олимпией — и всё же, как их судьба свела, просто не верится! И, конечно же, Геллерт с Минервой — у Гриндевальдовой харизмы хватка железная. Они оба были куда более расслаблены, чем за ужином, тихо разговаривали о чём-то.
Но вот в одном из танцевальных па Геллерт молниеносным, как росчерк палочки в умелых руках, движением достал из кармана кольцо и надел на палец расслабившейся Минервы. Та вздрогнула, запоздало проследила его порыв, попыталась вырваться…
— Ach Gott![7]
Альбус подскочил со стула, словно ему было восемнадцать, и поспешно метнулся к своему заму. О да, чары сработали превосходно!..
— Ich bin sprachlos…[8] — пробормотал Геллерт, во все глаза глядя на Минерву, застывшую в непонимании. — Verdammt, kaum zu glauben!..[9]
— Мой друг, будь добр, перейди на английский язык, — попросил Альбус, ухмыляясь в бороду. О, как же давно он не видел Гриндевальда в таком шоке.
Поморгав пару раз, Геллерт кашлянул и сказал:
— Фрау МакГонагалл, прежде вы были исключительно прекрасны.
— О чём вы говорите? — нахмурилась Минерва и в поисках пояснений посмотрела на Альбуса, на Помону, на подбежавших Ньюта и Тину.
— Dass dich[10], Альбус! — выдохнул Геллерт. — Артефакт, создающий маску омолаживающих чар?! Фантастика!
— Эффект, к сожалению, временный, — заметил Альбус, с любопытством изучая результат своих научных изысканий последних месяцев. — Кроме того, это по-прежнему только лишь маска.
— Всё равно! — Геллерт подался к Минерве и прежде, чем она успела отпрянуть, прикоснулся к её совершенно гладкому бледному лбу. По чарам не пошла рябь, и это хорошо. — Мастерская работа, — серьёзно сказал Гриндевальд, повернувшись к другу. — А улучшить…
— Поможешь?..
— Кхм-кхм! — они оба вздрогнули и повернулись к Минерве, глаза которой метали молнии. — Господа, вы опять решили сделать меня центром своих экспериментов?
— Во благо науки же… — слабо запротестовал Альбус, делая шаг назад.
— Зато теперь я знаю, что вы очень даже красивая фурия, — сообщил Геллерт — и первым выставил щит, закрываясь от мощного заклинания.
На улице начались фейерверки.
Глава 6
После Рождественского бала раны, нанесённые в первую очередь гордости, пришлось зализывать продолжительное время. А ещё очень извиняться перед Олимпией за уничтоженный интерьер бального зала Шармбатона, о чём вспоминать Альбусу по сей день стыдно… Зато те студенты, кто видел сражение трёх могучих магов, со священным трепетом в глазах говорили, что никогда и не представляли, что можно вести такие бои.
Последовавшие январь и февраль промелькнули единовременно в рутинных заботах о школе и подготовке матча. Та шла теперь по накатанной — согласования почти завершились, а Геллерту надоело раз за разом устраивать один и тот же спектакль, и он в последнее время на заседаниях совета почти не показывался. Фадж дышал полной грудью.