— Директор у себя? — спросил Дитрих этих часовых, как Альбус предположил, по-русски.
— У себя, — ответил один из них, скользнув взглядом по британским магам. — Только, может, не стоит…
— А мы можем отказать директору Хогвартса? — патетично вопросил Дитрих и сомкнул пальцы на дверной ручке.
— Наш собственный нас убьёт… — вжал голову в плечи второй часовой и нервно сглотнул.
Альбус, не понявший ничего из беседы, подбадривающе улыбнулся перепугавшимся мальчишкам. В конце концов, его собственные студенты к концу прошлого года таки привыкли к Геллерту — пусть и эти ребята привыкают видеть директорского лучшего друга!..
Дитрих бесшумно отворил дверь и как-то резко скользнул в сторону. Через разорванный контур заглушающих чар прорвалось и наполнило коридор раскатистое:
Геллерт откинулся в кресле, закинув ноги на стол, и покачивал носками лакированных сапог в такт своему эмоциональному ору. Его глаза были крепко зажмурены, а на голове громоздился массивный прибор, который Альбус знал по магловским журналам — наушники.
Трое студентов всем своим видом показывали, что не хотят — очень сильно не хотят! — приближаться к своему директору. Послав им ещё одну добрую улыбку, Альбус втянул Минерву в кабинет и захлопнул дверь как можно громче.
На это Геллерт среагировал мгновенно выхваченной палочкой. Альбус легко отбил обездвиживающее.
— Привет, Геллерт! — радостно помахал он рукой. — Что-то ты давно не заглядывал на заседания… Как дела, мой друг?
— Альбус… — Гриндевальд медленно снял наушники. Медленно убрал ноги со стола. Медленно встал. — И фрау МакГонагалл, вот так сюрприз… — его лицо медленно, но верно принимало выражение, наводившее ужас на всю Европу.
Сейчас будет гром.
— Директор, так вы поёте? — вдруг неожиданно связно выдала Минерва.
Альбус и Геллерт повернулись к ней. Дамблдор — с мыслью о том, что гордится своей ученицей, способной незаметно в пьяном состоянии сбросить его мощное Силенцио. Гриндевальд — внезапно покраснев.
— Verdammt…[12] — пробормотал он. — Фрау МакГонагалл, вы не против Обливейта?..
— Зачем мне Обливейт? — нахмурилась Минерва. — Мне нравится ваш голос.
Альбус тотчас расплылся в умильной улыбке и позволил Минерве стоять самостоятельно. Заслуживает, раз способна вогнать Геллерта в краску!
— Мм, ja… also…[13] — проговорил Геллерт, всё ещё выглядевший непривычно растерянным. — Что привело вас ко мне в… — он покосился на часы, — полтретьего ночи?
— Мы собрались в отпуск, но директор Дамблдор почему-то перенёс нас сюда, — Минерва вернула на переносицу сползшие очки, — воспользовавшись тем, что я расслабилась после тяжёлого дня…
— Как это подло с твоей стороны, Альбус! — ощерился Геллерт и вмиг оказался рядом с МакГонагалл, галантно взял её под руку и увлёк к камину и креслам.
— И не говорите, — Минерва высвободилась и сама изящно осела в понравившееся кресло. Геллерт тут же разместился в соседнем и приманил из бара полупустую бутылку и два стакана.
— А мне? — обиделся Альбус, когда его друг и заместитель чокнулись.
— А мы пока ещё не решили, что с тобой делать, — отрезал Геллерт и повернулся к Минерве: — Фрау МакГонагалл, как этот изверг ещё над вами издевался?
От его участливого взгляда Минерва, отполировавшая виски некой травяной настойкой, вновь разомлела.
— О, я вам расскажу! — блеснула она глазами. — Я вам много чего расскажу!..
— О, молодые люди, как хорошо, что вы всё ещё здесь, — улыбнулся Альбус, потихоньку выскользнув из кабинета и плотно прикрыв дверь. — Для меня найдётся в этом замке свободная комната?
— Разумеется, директор Дамблдор, — ответил бледный, как полотно, Дитрих и настороженно покосился на дверь. — А профессор МакГонагалл?..
— О-о, можете не переживать, их беседа с вашим директором продлится долго, — беспечно отмахнулся Альбус и попросил мальчика проводить его в комнату.
Несколькими часами позже Альбус открыл глаза от того, что почувствовал на себе чьё-то тяжёлое внимание. На стуле рядом с его кроватью сидел, сложив руки на груди, Гриндевальд.
11
Rammstein — «Waidmanns Heil» (авторское допущение, что песня уже была выпущена на момент истории).