Борис Викторович Шергин
Древние памяти. Поморские были и сказания
Вступительная статья А. Налепина
Составление и научная подготовка текстов Л. Шульман
Оформление художника Ю. Бажанова
(С) Состав, статья, оформление. Издательство «Художественная литература», 1989 г.
Введение
Наставленье к добру
Борис Викторович Шергин прожил жизнь счастливую. Не в плане житейского благополучия — невзгод, несчастия и непонимания на долгий его век хватило с лихвой. Счастье было в ином: занимался любимым делом, достиг полного раскрытия талантов, дарованных ему с избытком, был прям и честен, доброты своей не скрывал, любил землю, на которой суждено ему было родиться. Об этом говорят его книги, честные и талантливые, и благодарная память людская. Пожалуй, наиболее точно о Борисе Шергине сказал известный советский писатель Федор Абрамов: «Святой, и вещий баян, и монах, и летописец. Всего было в нем намешано. И просто — доброта»[1].
Талантливый художник, рассказчик, человек, обладавший многими способностями, Б. Шергин не только освоил богатства народной культуры русского Севера,- что само по себе редкость необычайная, особенно в наш рационалистический век, когда царствует специализация,- но сумел выразить себя как писатель, следуя художественным канонам фольклора и в то же время никогда в нем не растворяясь. Все, что было создано Борисом Шергиным в литературе, так естественно-виртуозно, что рождает иллюзию простоты и отсутствия каких-либо творческих усилий. Именно поэтому его произведения по сути дела так и не были оценены по достоинству как явление высшей художественной силы.
Каждая встреча с книгами писателя неожиданна, несмотря на то, что многие сюжеты — фольклорного происхождения и потому известны. Однако всякий раз завораживает магия шергинского слова, полнокровного русского слова, которое рождает в душе читателя радость за воплощенную в них красоту. И размышляя над шергинскими письменами,- ибо не литература это вовсе в традиционном смысле слова, а именно письмена, то есть нечто живое и осязаемое,- понимаешь горькие строки Федора Абрамова: «Что мы за русские? Почему ничего не щадим, все топчем свое? От богатства непомерного, от щедрости?»[2].
Родина Бориса Шергина — портовый город Архангельск, основанный еще в 1584 году. Столица русского Севера, Архангельск управлял территорией чрезвычайно пестрой в этническом отношении, обширной, омываемой Белым, Баренцевым и Карским морями, студеным Северным Ледовитым океаном. Основными видами трудовой деятельности населения были кораблестроение, перевоз грузов морским путем, промысел рыбы. Архангельские поморы ходили на Грумант[3], ходили в далекие, неведомые земли, часто гибли — или возвращались со славой. Архангельск, поморы — эти слова значили для русского человека гораздо больше, чем географическая точка на карте и профессия, эти слова олицетворяли мужество, веру, любовь к отчизне, верность делу. Недаром когда-то давно столицу далекой Аляски русские поселенцы окрестили Ново-Архангельском.
А наши северные реки — Онега, Мезень, Печора, Северная Двина — рождают в сознании зримые фольклорные ассоциации: сборники «Онежские былины» А. Ф. Гильфердинга, «Печорские былины» Н. Е. Ончукова. И даже сегодня, если случится вам плыть из Архангельска на Соловецкие острова, поражает сказочное явление из вод морских башен соловецкого кремля и невольно вспоминается с детства знакомое: «Остров на море лежит, град на острове стоит... Город новый, златоглавый, пристань с крепкою заставой,- пушки с пристани палят, кораблю пристать велят».
Именно в этих сказочных краях и родился 16(28) июля 1893 года в семье потомственного морехода и корабельного мастера будущий мастер русского слова. Борис Шергин не изменил семейной традиции тем, что не продолжил вековой династии кораблестроителей. Просто его кораблями стали слова, запечатленная речь народная, и чем-то они напоминали искусную отцовскую поделку — парусник, который сопровождал его всю жизнь, до самой кончины 31 октября 1973 года.
Как знать, быть может именно в этом кораблике оказался главный смысл творчества Б. Шергина,- ведь недаром он всегда был перед его глазами, даже когда «очи потухли», и писатель мог лишь диктовать свои произведения об удивительном крае далекой юности — Беломорье.
И действительно, русский Север — место особое, здесь ковалась экономическая мощь страны. Вспомним не только поморов и торговый Архангельск — единственный в допетровские времена незамерзающий русский порт, но и работящих олонецких «плавильщиков», творивших наравне с мастерами горнозаводского Урала тот самый металл, равного которому не было во всей Европе. Отсюда пошла опередившая свое время российская наука, из известных сегодня каждому Холмогор. Родине Михаила Васильевича Ломоносова, конечно, повезло. Но таких мест в России без числа, и если углубиться в историю, то узнаем, что и сам Архангельск до 1613 года назывался не как-нибудь, а Новохолмо-горами.
1
Абрамов Федор. Личности нужны России. Заметки о писателях.- Литературное обозрение, 1987, № 4, с. 106.
2
Абрамов Федор. Личности нужны России. Заметки о писателях.- Литературное обозрение, 1987, № 4, с. 106.