«Город, городок, городец» (в зависимости от размеров) у русских славян называлось как всякое укрепленное место — постоянное или служившее временным убежищем для населения (многие русские городища являются, по-видимому, остатками таковых), так и крупные и значительные в военном, торговом и административном отношении — Киев, Новгород, Смоленск и др.
По мнению В. О. Ключевского, Русь называлась у скандинавов Garðariki, т. е. «Страна городов», по множеству этих последних, возникавших преимущественно по главным речным торговым путям и становившихся в некоторых случаях средоточием крупных земель-областей[269]. Это же толкование принято еще одним из первых исследователей русских городов и городищ — 3. Я. Доленга-Ходаковским[270], а также многими авторами вышедших в России работ, касающихся этого вопроса[271]. Правильно ли это толкование вообще и насколько правильно, может показать исследование слова garðr в самом древнескандинавском языке.
Ставя вопрос о его значении в так называемую эпоху викингов (VIII–XI вв.) — наиболее интенсивную и значительную для скандинаво-русских отношений, мы имеем, по-видимому, возможность пользоваться данными памятников, не только сравнительно близко стоящих к ней по описываемым событиям и по времени записи, т. е. XII–XIII вв., но и таких, которые заходят далее в XIV в. (как, например, некоторые шведские законы), так как слово garðr не имело заметной эволюции основного значения.
Основное и первоначальное значение слова garðr в древнескандинавском языке — «ограда, изгородь, забор»[272] — встречается в сагах и других памятниках во множестве примеров, «дом с ближайшими жилыми и хозяйственными постройками» — древнескандинавское «bæег» в тесном смысле этого слова; т. е. жилье, дом был обнесен оградой, за пределами которой лежали поля, луга и выгоны, принадлежавшие тому же владельцу, в свою очередь также обнесенные изгородью[273].
В Древнешведских законах мы встречаем термин toptargarþer, toftgarþer (от topt, toft — «участок земли»)[274]. Исследователь древнешведского права К. И. Шлютер отождествляет этот термин с bolgarþer[275] в противоположность внешней ограде, utgarþer, которой были обнесены пахотные и луговые земли усадьбы. Тем же словом garðr обозначалась в языческие времена и ограда, которой был обнесен храм (hof) — hofgarðr.
Следующее значение слова garðr — самый участок земли, окруженный изгородью для какой-нибудь определенной цели, — «пашня, выгон, огород». Терминов, в которых это слово встречается с подобным значением, очень много во всех отраслях хозяйства, земледелия, рыболовства и охоты[276]. В христианскую эпоху появляется слово kirkjugarðr в смысле, во-первых, ограды, окружающей церковь, во-вторых, кладбища[277].
Устройство ограды являлось особым ремеслом, обозначаемым словами leggja garðr (класть ограду), ѵегра garðr (насыпать ее), глагол того же корня gerða (реже — girða), gripa með garðum (охватить, окружить оградой)[278]. Древнескандинавские законы очень подробно определяют ее высоту и устройство калитки и ворот, сделанных в ней[279], за прочность ее отвечал сам владелец; всякая порча ее имела определенную расценку в смысле наложения взыскания. В пределах огороженной таким образом усадьбы заключалась частная недвижимая собственность, неприкосновенность которой законы строго охраняли.
Третье значение слова garðr или bugarðr (bu — «дом, жилье, хутор») — «двор, принадлежащий частному владельцу». Многие местные названия в скандинавских странах есть названия таких одиночных, более или менее крупных дворов-усадеб. Так же назывался и двор, входящий в состав селения или города[280]. В связи с этим термином в древнескандинавском языке имеется целый ряд производных: garðsbondi (владелец двора), garðsmaðr (челрвек, живущий в чужом доме и находящийся в известной зависимости от хозяина), Konungsgarðr — что соответствует нашему древнерусскому «княжъ дворъ», в христианскую эпоху biskuppgarðr, т. е. «двор епископа», и т. п.
269
270
271
272
273
Hon. рог., 10; Laxd., 115; Eg., 96; Flöam., 128; Nj., 187; Dropl., 154; Glp., NGL, I, 41; Frp., NGL, I, 241; Grag., I, 82, 453; и многие другие.
276
Dipl. Isl., I, 271–272, 268. Cp.: Corp. jur., I, 47; Nj., 255; Laxd., 182; Eyrb., 79; и многие другие.
279
Что же касается материала, из которого ее сооружали, то здесь наблюдается большое разнообразие в зависимости от местных условий: были плетни, изгороди из заостренных кольев или жердей, из досок, брусьев, бревен и т. п.; камень, торф, земля — а в Исландии и лава — также часто шли в дело.
280
Laxd., 68; Flat., I, 293; Hkr., I, 386; Hkr., II, 94; Eg., 195; Msk., 95; In. Bard., 129.