Во всех этих значениях слово garðr встречается и в различных образных выражениях, в пословицах и поговорках, в юридических терминах, а также в поэзии скальдов.
Говоря о нем, нельзя не упомянуть о другом слове, часто совпадающем с ним по смыслу, а именно tun (существительное среднего рода, основа на -a). Древнейший смысл его в индоевропейских языках — «укрепленное место». По мнению Г. А. Хирта[281], оно перешло в германские языки из кельтского (dunon, отсюда такие местные названия, как Lugdunum, Augustodunum и т. п.) и в древнейшем своем значении осталось в английском town — «город» и в скандинавских местных названиях Lugtuna, Eskilstuna и др., но в смысле «город» оно встречается в древнескандинавском языке очень редко[282], а больше в смысле garðr и часто в соединении с этим словом (tungarðr — «ограда»).
Таким образом, все данные древнескандинавского языка сводятся к тому, что слово garðr никогда не обозначало город в смысле urbs или аrх (для этого имелись другие слова — by, staðr, borg). Тем не менее существует одно место в Hauksbok[283], где в географическом обзоре русские города называются именно garðar, hpfudgarðar, т. е. «главные города»[284], причем перечислены Киев, Новгород, Полоцк и др.: «ifvi riki er pat Ruzcia heitir pat kollum ver Garðariki par его pessir hofuðgarðar. Moramar. Rostofa. Surdalar. Holmgarðar. Syrnes; Gaðar. Palteskja. Kænugarðr», т. e. «в том государстве (или в той стране), которое зовется Руссия и которое мы называем Гардарики, главные города: Муром, Ростов, Суздаль, Хольмгард (Новгород Великий), Сирнес (?), Гадар (?), Полоцк и Кёнугард (Киев)»[285].
Те скандинавские ученые, которые касались этого вопроса, находили объяснение создающемуся, по-видимому, противоречию между выводами, вытекающими из исследования слова garðr в древнескандинавском языке, с одной стороны, и этим местом Hauksbok другой, в том, что это слово, действительно не совпадающее по смыслу с русским «городъ», принимает свойственное тому последнему значение в тех случаях, когда речь идет о русских городах. Происходило это потому, что города имели деревянные укрепления, походили по своему типу на скандинавские дворы — garðr'ы[286]. Последнее предположение высказано В. Томсеном. Оно заставляет нас задаться вопросом — была ли такая существенная разница во внешнем виде варяжского и русского города в этот период?
Вопрос о типах русских городов и городищ давно уже разрабатывается русскими историками и археологами. Положение этих мест определяется, как известно, прежде всего топографическими условиями; большинство из них находится близ водных путей, редко — на ровном, открытом месте, а большей частью — на высоком берегу реки, на мысу, образуемом слиянием двух рек, между рекой и оврагом и т. п.; с той стороны, где не было естественной защиты, сооружались искусственные валы и рвы.
Таков в самых общих чертах тип русского города в интересующую нас здесь эпоху. Кроме непосредственных археологических изысканий, много интересных и подробных сведений в этой области могут дать русские летописи, в языке которых город имеет двойное значение, уже указанное выше, т. е. 1) «городская стена, ограда» и 2) «город как населенное и укрепленное место». Многие такие места служили временным убежищем для окрестного населения в случае нашествия неприятеля[287].
Приблизительно такую же картину дают и археологические разыскания, произведенные в Прибалтийском крае и в области полабских славян[288]. В гористых и скалистых местностях располагались норвежские и исландские города-крепости; саги дают? много сведений об укреплениях (borgar) и разных защитных сооружениях (virki)[289]. Как на Руси преобладали в связи с природными условиями дерево и земля в качестве материала для сооружения укреплений, так у норвежцев и исландцев могли иметь, в зависимости от природы их страны, большее применение камень, торф и даже лава, но знаменитый датский вал Danavirki был в большей части своей сооружен из дерева. Положение укрепленного пункта определялось теми же приблизительно топографическими условиями. Есть указания на то, что и здесь, как и всюду, он мог служить временным убежищем для окрестных жителей с их имуществом в случае нападения врагов, т. е. являться тем, что немецкие ученые называют Fluchtburg.
281
285
Место это Ф. Йонссон считает вставкой из исландского источника; в несколько иной редакции те же известия мы находим в географическом сочинении исландского аббата Николая, жившего в XII в. (Symbolae ad geographiam medii aevi, ex monumentis islandicis, ed.
286
287
288
Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края, т. I. Рига, 1876, с. 23;
289