Все известные нам массовые манумиссии производились в Спарте от имени государства. Самые известные акции — это освобождение шести тысяч илотов в 370/369 г. (Xen. Hell. VI, 5, 28) и такого же количества в 223/222 г. при Клеомене. В обоих случаях это объяснялось не принципиальной социальной политикой государства, а жесточайшим военным кризисом, в котором оказалась Спарта. Как заметил один немецкий ученый, война всегда создает особые правила, из которых не стоит делать далекоидущих выводов.
Мы согласны с теми исследователями, которые считают, что Клеомен, освобождая илотов, преследовал весьма ограниченные финансовые и военные цели и вовсе не стремился распространить подобную практику на всех лаконских илотов. Это была мера, вызванная исключительно недостатком денег. Она не имела ничего общего с его реформаторскими планами.
Хотя в целом информация об освобождении нескольких тысяч илотов считается, как правило, достоверной, цифры, приведенные Плутархом (вероятно, взятые им у Филарха), вызывают иногда сомнения, основанные или на недоверии к Филарху, или на уверенности, что у илотов не могло быть такого количества средств для выкупа. Так, К. Ю. Белох полагал, что численность освобожденных илотов, возможно, сильно завышена из-за склонности Филарха к преувеличениям[348]. Кетлин Краймс в свою очередь настаивала на финансовой несостоятельности илотов. По ее мнению, здесь произошла путаница понятий, и под илотами Плутарха в действительности надо понимать неодамодов, поскольку пять мин — сумма, невозможная для илота[349].
По-разному исследователи отвечали и на вопрос, почему только две тысячи из шести тысяч освобожденных илотов были призваны в армию. Так, П.Кэртлидж не сомневался, что в эллинистической Спарте хватало илотов, способных выкупить себя на волю. То же, что из шести тысяч только треть была зачислена в армию, он объясняет нежеланием Клеомена усиливать «тревогу и подавленность» среди гоплитов гражданского происхождения, как это было, например, в 370/369 г.[350] Тогда спартанцы, объявив о наборе лаконских илотов в армию, сами же испугались слишком большого успеха своей рекрутской кампании: в списки записались шесть тысяч илотов. По словам известного американского антиковеда Ричарда Талберта, «набор в армию такой орды потряс спартанцев и нанес удар по их нервной системе»[351]. Только убедившись, что число свободных людей (граждан, союзников, наемников) будет достаточным для противовеса илотам, они несколько успокоились (Xen. Hell. VI, 5, 29).
При Клеомене еще сохранялась криптия (Plut. Cleom. 28,4), так что говорить о какой-то принципиально новой политике спартанского царя по отношению к илотам не приходится. Но, с другой стороны, Клеомен и здесь повел себя как новатор и политик, легко разрушающий идеологические стереотипы. Освобождение за деньги такой большой группы илотов стало важным прецедентом, который вскоре повторил в гораздо большем масштабе Набис.
Судьба реформ Клеомена
Судьба Клеомена и Спарты решилась в битве при Селласии, на границе Лаконии и Аркадии, которая состоялась, вероятно, летом 222 г.[352] У Антигона было значительное численное преимущество — 30 тысяч против 20 тысяч Клеомена. Спартанцы во главе с Клеоменом были разгромлены. Спартанский царь в этом сражении фактически потерял всю армию: в живых, по свидетельству Плутарха, осталось не более двухсот человек (Cleom. 28, 8). Погиб также брат и соправитель Клеомена Евклид (28, 7). Эта битва положила конец войне. Клеомен с оставшимися людьми спешно вернулся в Спарту. Жителям он не мог помочь ничем и потому посоветовал во избежание лишнего кровопролития сдать город Антигону. Сам Клеомен с небольшой свитой направился в порт Гифий, оттуда переправился на остров Киферу и отплыл в Египет. Источники единодушны в том, что Клеомен еще до битвы при Селласии подготовил свое возможное бегство (Polyb. II, 69, 11; Plut. Cleom. 29,3–4).
Антигон Досон вошел в Спарту как победитель. Беззащитный город сдался без всякого сопротивления. Впервые за многовековую историю Спарта оказалась в руках врагов. Наши авторы, Полибий и Плутарх, единодушны в том, что Антигон поступил с жителями очень гуманно. В этом пункте оба писателя использовали один и тот же источник — Филарха. Редкое для завоевателя милосердие по отношению к спартанцам сам Антигон объяснял тем, что он воевал не против Спарты, а исключительно против Клеомена. Согласно Плутарху, Антигон пробыл в городе всего два-три дня и за это время успел вернуть Спарте «прежние законы и государственное устройство» (Cleom. 30,1). Полибий говорит примерно то же самое и в той же краткой форме — что Антигон «восстановил у них исконное государственное устройство» (II. 70, 1), то есть конституционную законность после «тирании» Клеомена. Из этих двух лаконичных ремарок можно сделать вывод, что Антигон произвел частичную реставрацию политического строя Спарты. Главным пунктом этой реставрации стало скорее всего восстановление эфората. Во всяком случае, в той политической борьбе, которая велась в Спарте в 220/219 г., самое активное участие принимали эфоры (Polyb. IV, 22, 5). Скорее всего за тот короткий срок, что Антигон пробыл в Спарте, кроме восстановления эфората, никакого вмешательства во внутренние дела Спарты он больше не предпринимал. По-видимому, была сохранена коллегия патрономов и шестая оба неополитов.
352
О датировке битвы и всей Клеоменовой войны см.: Сизов С. К. Ахейский союз. С. 164 сл., прим. 51; Oliva Р. Sparta and her social Problems. P. 262 и n.2.