Из всех союзников с Леонидом остались только два отряда, из Фив и Феспий. Что касается фиванцев, то, по словам Геродота, Леонид оставил их при себе как заложников (VII, 222)[108]. Такое отношение к фиванцам вполне понятно. Их проперсидские настроения были хорошо известны. Как утверждает Геродот, «вся Беотия была на стороне персов» (VIII, 34)[109]. В такой ситуации Леонид мог опасаться, что фиванцы, покинув греческий лагерь, немедленно перейдут на сторону персов. Рассказывая о поведении фиванского отряда в бою, Геродот еще раз указывает на мотивы их присутствия в армии Леонида: «Увидев, что персы берут верх и теснят отряд Леонида к холму, фиванцы отделились от лакедемонян и, простирая руки, пошли навстречу врагу. Фиванцы заявляли — и это была сущая правда, — что они всецело на стороне персов и с самого начала дали царю землю и воду, а в Фермопилы они пришли только по принуждению и невиновны в уроне, нанесенном царю» (VII, 233). Большинство фиванцев вместе с их командиром Леонтиадом по приказу Ксеркса были заклеймены царским клеймом. Так обычно поступали персы только с беглыми рабами. Некоторые историки считают сообщение Геродота о клеймении фиванцев «злобным рассказом», не соответствующим действительности[110]. Но следует заметить, что в глазах Ксеркса фиванцы, выступившие с оружием против персов, действительно могли рассматриваться как мятежники и беглые рабы.
Единственный отряд, который добровольно захотел остаться с Леонидом, — это отряд из старинного беотийского города Феспии. Подобное решение феспийцев, возможно, объясняется тем противостоянием, которое было характерно для Фив и Феспий на протяжении длительного периода греческой истории[111].
После того как все союзные контингенты покинули Фермопилы и в лагере остался только Леонид с тремя сотнями спартанцев и отрядом из 700 феспийцев, наступил последний этап сражения. Описание финальных сцен сражения.
Подвиг царя Леонида и трехсот спартанцев при Фермопилах, несмотря на их краткость и малую детализацию[112], исполнено внутренней энергии. Геродот с большим подъемом рассказывает о первых успехах спартанцев и феспийцев, подчеркивая неравенство сил и огромную разницу в потерях персов и греков. Он настолько увлечен своей задачей — изобразить подвиг Леонида и его отряда как можно колоритнее и убедить читателей в бесспорном превосходстве эллинского духа свободы над рабской психологией варваров, что вольно или невольно допускает характерные для романтического изложения преувеличения. Персы у него гибнут тысячами, а дух их поднимают своеобразные «заградительные отряды» — начальники с бичами в руках. Именно отсюда происходит расхожее представление о том, что персы могли воевать только под ударами бичей. Уверенность Европы в моральном превосходстве греков над варварами, а в более широком контексте — европейцев над восточными народами — берет свое начало, как нам кажется, с описания Фермопильского сражения у Геродота:
«Наконец полчища Ксеркса стали подходить. Эллины же во главе с Леонидом, идя на смертный бой, продвигались теперь гораздо дальше в то место, где проход расширяется. Ибо в прошлые дни часть спартанцев защищала стену, между тем как другие бились с врагом в самой теснине, куда они всегда отступали. Теперь же эллины бросились врукопашную уже вне прохода, и в этой схватке варвары погибали тысячами. За рядами персов стояли начальники отрядов с бичами в руках и ударами бичей подгоняли воинов все вперед и вперед. Много врагов падало в море и там погибало, но гораздо больше было раздавлено своими же. На погибающих никто не обращал внимания. Эллины знали ведь о грозящей им верной смерти от руки врага, обошедшего гору. Поэтому-то они и проявили величайшую боевую доблесть и бились с варварами отчаянно и с безумной отвагой» (VII, 223).
Согласно Геродоту, спартанцы сражались столь яростно, что даже после того, как большинство из них сломали свои копья, они продолжали поражать персов мечами. В этой схватке вместе с Леонидом погибло много других знатных спартанцев. Геродот замечает, что он узнал имена всех трехсот спартанцев, павших в этом бою (VII, 224). Возможно, он видел надпись с именами погибших воинов в самой Спарте или познакомился с их списком в государственном архиве, где хранились наиболее важные документы, такие, например, как списки царей и эфоров. Геродот бывал в Спарте и имел возможность получать нужную ему информацию из первых рук, от своих друзей и гостеприимцев.
108
Традиция об отряде фиванцев в войске Леонида весьма противоречива. Так, Диодор, следуя Эфору, утверждает, что граждане Фив разошлись во взглядах на союз с персами и ясно намекает, что 400 фиванцев, которые пришли к Фермопилам, сделали это по своему собственному желанию (XI, 4, 7). Объяснение этой версии надо, по-видимому, искать во взглядах самого Эфора. Как известно, этот историк весьма благосклонно относился к Фивам в период их гегемонии. В поздней традиции об участии фиванцев в сражении при Фермопилах или вообще не упоминается, или меняется мотивировка их присутствия в армии Леонида. Так, например, Плутарх в трактате «О злокозненности Геродота» резко говорит о напраслине, якобы возведенной на фиванцев: «Он (Геродот. — Л. П.} никак не мог вычеркнуть из истории прекраснейший и славнейший подвиг и заявить, что фиванцы его не совершили, но придумал для поношения ложный повод их поведения и подлый навет… Из того, что произошло, ясно обратное, — что Леонид не только не считал фиванцев предателями, но видел в них надежных друзей» (De Herod, malign. 30 / Пер. С. Я. Лурье). Позиция Плутарха как адвоката фиванцев вполне понятна. Уроженец беотийского города Херонеи, он, конечно, был патриотом Беотии и старался обелить своих сородичей.
109
Перед походом Ксеркса значительнейшие из греческих государств — Фессалийские общины, Фивы и Аргос — признали верховное господство персов.
111
Враждебные отношения между беотийскими городами во главе с Фивами, с одной стороны, и Феспиями вместе с Платеями — с другой, имеют длительную историю. Вражда эта обострялась, как правило, при любых военных кризисах. Так, граждане Феспий и Платей единственные из беотийцев не дали «землю и воду» посланникам Ксеркса (Her. VII, 132). В 423 г. в ходе Пелопоннесской войны фиванцы срыли городские стены Феспий (Thuc. IV, 133), а после битвы при Левктрах Феспии были ими полностью разрушены (Xen. Hell. VI, 3, 1; Diod. XV, 46).
112
Причину лаконичности Геродота в данном случае вовсе не надо искать в том, что Геродот якобы плохо разбирался в военном деле и поэтому старался не детализировать свои описания военных действий. От участников этого сражения с греческой стороны фактически никого не осталось в живых. Скорее всего те немногие детали, которые Геродот сообщает в своей «Истории», он узнал в основном от греков, оказавшихся в лагере противника, в частности от Демарата.