Но как бы ни оценивать экскурс Фукидида о Павсании, это единственный столь подробный источник, имеющийся в нашем распоряжении. Все остальное, что оставила нам античная историография о Павсании, — лишь небольшое дополнение к рассказу Фукидида. Действительно, приоритет Фукидида перед другими источниками бесспорен, хотя его интерпретация отдельных фактов, связанных, в частности, с гибелью Павсания, требует критического осмысления.
В историографии в настоящее время преобладает точка зрения, высказанная еще Ф. Г. Мищенко, что рассказ Фукидида «если не целиком… то в значительной части заимствован из официального спартанского источника»[135]. Эта гипотеза в разных вариациях не раз повторялась, в том числе и в сравнительно недавних работах. Так, по мнению Э. Пауэлла, спартанские власти после насильственной смерти Павсания имели сильный интерес продемонстрировать, что он был глубоко виновен[136]. Массимо Нафисси, профессор Болонского университета, также утверждал, что мы имеем дело с официальной версией, выработанной и распространенной спартанскими властями с тем, чтобы оправдать незаконные действия своих магистратов, направленные против Павсания[137].
Действительно, скорее всего Фукидид взял за основу своего экскурса о Павсании версию, которая рождена была в Спарте и стала ко времени Фукидида канонической. В какой степени она соответствовала действительности, трудно сказать. Но отдельные факты его биографии, вероятно, были подвергнуты значительной аберрации ради создания образа Павсания как врага Спарты и предателя ее интересов. Видимо, в руки Фукидида попал вышедший из Спарты и обработанный в нужном ключе вариант жизнеописания Павсания. Все красочные детали в экскурсе Фукидида если и не были полностью выдуманы, то сильно преувеличены. Отсюда, возможно, появился искаженный образ Павсания, намеренно созданный официальной спартанской пропагандой. В отличие от афинянина Фемистокла, с которым Фукидид явно сравнивает Павсания, для спартанца у него находятся только черные краски. Он рисует мрачную картину: у него Павсаний коррумпированный тиран и предатель, который ради собственных целей готов подчинить Персии всю Элладу и поднять илотов на восстание.
Если для Фукидида Павсаний скорее отрицательный персонаж, то у Геродота картина не столь однозначна. У него Павсаний больше напоминает положительного героя, хотя, судя по отдельным брошенным вскользь репликам, Геродот хорошо знал и о существовании негативной версии (V, 32; VIII, 3, 2). Следуя более благоприятной для Павсания традиции, Геродот упоминает целый ряд поступков регента, свидетельствующих о нем как о человеке благородном, щедром и даже остроумном (IX, 64, 1; 76; 78–79; 82; 88). По всей видимости, Геродот получил сведения о Павсании непосредственно от спартанцев, хорошо помнящих героя Платей. Благодаря своим наследственным ксеническим связям с кем-то из видных спартиатов он имел возможность получать информацию из первых рук, причем не только официально одобренную. Его источники были менее одиозны и более разнообразны, чем источники Фукидида. В отличие от Фукидида он не имел своей целью принизить Павсания ради того, чтобы на этом фоне лучше выглядел Фемистокл.
Из поздних историков, упоминающих Павсания, туже версию, что и Фукидид, но в более сжатом виде, дает Диодор (XI, 39–47), а из латинских авторов — Корнелий Непот. У Диодора весь его рассказ о Павсании пронизывает стереотипное морализаторство. У Эфора Диодор заимствовал целую серию исторических анекдотов о Павсании, которые легли в основу общеупотребительных сведений о нем: это и надругательство Павсания над Клеоникой, и кирпич, положенный его матерью у входа в храм, куда бежал Павсаний, и многое другое. Кроме Диодора, некоторые эпизоды, отсутствующие у Геродота и Фукидида, приводят также Плутарх и периегет Павсаний.
Первое пребывание Павсания в Византии
Судьба Греко-персидских войн к 479–478 гг. уже была решена, и Персия, проиграв в военном отношении, решила исправить дело путем дипломатических интриг. Случай скоро представился. Павсаний, опекун малолетнего царя Плистарха[138], а ныне главнокомандующий объединенным греческим флотом в Геллеспонте, сам шел на сближение с Персией. Он, пользуясь своим положением, сумел оказать ряд важных услуг персидскому царю и благодаря этому наладить личные контакты с Ксерксом. Так, после Платейского сражения он проявил удивительную сдержанность, не дав надругаться над телом Мардония. Вероятно, не без его согласия тело на следующий день после битвы было похищено и тайно погребено (Her. IX, 78–79; 84). Позже Павсаний по собственной инициативе вернул царю нескольких его родственников, которые попали в плен после взятия союзным греческим флотом весной 478 г. Византия. По всей видимости, Павсаний с флотом союзников остался там зимовать и, пусть на короткий срок, стал фактическим правителем города. Он выбрал для зимовки этот стратегически важный и богатый город в том числе и потому, что всегда мог рассчитывать на поддержку местного дорийского населения. Именно здесь началась его открытая конфронтация с союзниками, за которыми стояли Афины, и именно здесь он впервые обратился в сторону Персии. Вот как об этом рассказывает Фукидид:
135
Мищенко Ф. Фукидид и его сочинение // Фукидид. Сочинения / Пер. Ф. Мищенко. Вып. II.?.. 1888. С. 190.
137
NafissiM. Tucidide, Erodoto e la tradizione su Pausania nel V secolo // Rivista Storica dell’Antichita. T. 34. 2004. P. 160.
138
Павсаний принадлежал к царскому дому Агиадов. Он был сыном Клеомброта и отцом будущего царя Плистоанакта (Thuc. I, 94; 107; III, 26; V, 19). После смерти отца Павсаний в 479 г. стал опекуном своего малолетнего двоюродного брата Плистарха (Her. IX, 10; Diod. XI, 29, 4; Paus. III, 4, 9–10). Тогда же он возглавил союзную греческую армию и одержал победу над персами при Платеях (Her. IX, 19–88; Plut. Arist. 14–20; Diod. XI, 29, 4–32). Точных сведений о дате рождения Павсания не сохранилось, но, судя по некоторым косвенным данным, в 479 г. он был еще сравнительно молодым человеком.