«Первым шагом к тому, чтобы завязать сношения с персами, была услуга, оказанная царю Павсанием по следующему поводу. После отъезда с Кипра во время первого пребывания Павсания на Геллеспонте в его руки при взятии Византия попали среди пленников мидийского гарнизона несколько близких родственников царя. Без ведома остальных союзников Павсаний отослал их царю (по его утверждению, пленникам будто бы удалось бежать). А устроил этот побег Павсаний с помощью эретрийца Гонгила, которому поручил ведать городом и отдал пленников» (I, 128).
Из текста Фукидида следует, что Павсаний действовал тайно как от союзников, так и от собственных властей. Ему пришлось использовать в качестве посредника и исполнителя своего весьма рискованного и сомнительного плана человека, связанного не со Спартой, а лично с ним. Выбор Павсания пал на Гонгила, аристократа из Эретрии, который был известен своими персофильскими взглядами и, возможно, к 478 г. уже постоянно сотрудничал с персидской стороной. Во всяком случае, в дальнейшем, оказавшись в изгнании, Гонгил за свои прежние заслуги получил от персов в управление несколько эолийских городов[139]. Этого Гонгила на время своего отсутствия Павсаний назначил комендантом Византия и отдал в его подчинение пелопоннесский гарнизон. Именно Гонгилу он дал конфиденциальное поручение освободить попавших в плен родственников Великого царя. Видимо, Павсаний сознательно окружал себя людьми, лично ему преданными и находящимися вне спартанского гражданства. Он не хотел, чтобы его ближайшее окружение было каким-либо образом связано со спартанскими властями и зависело от них. Социальное положение своих приближенных, как кажется, его мало волновало.
Не все исследователи согласны с Фукидидом, однозначно относящим начало контактов Павсания с Великим царем ко времени его первого пребывания в Византии, то есть к 478/477 г. Но никаких убедительных аргументов при этом не приводится, кроме соображений умозрительного порядка. По их мнению, Фукидид ошибся, и Павсаний вступил в переписку с царем и освободил персидских пленников только во время своего второго пребывания в Византии. Так, автор статьи о взаимоотношениях Павсания и персов Алек Блэмайр полагает, что у Павсания просто не хватило бы времени обменяться с царем письмами во время его первого пребывания в Византии. По словам А. Блэмайра, «сами переговоры, возможно, исторические, но они не принадлежат первой оккупации Византия Павсанием… Период от занятия Византия Павсанием до его отзыва не может быть больше шести месяцев, а это слишком короткий срок для переписки с царем…»[140]. Не верят также и в то, что Павсаний мог пойти на переговоры с персами, оставаясь еще главнокомандующим противной стороны. Так, по мнению Чарльза Форнары, «знаки измены могли иметь место только во время его второго пребывания в Византии». Это он объясняет тем, что «в 478 г. Павсанию просто незачем было становиться изменником: ведь его положение главнокомандующего и спартанского регента обеспечивало ему возможность удовлетворять свои самые амбициозные планы»[141].
За пересмотр традиции о начале контактов Павсания с персами выступает и отечественный исследователь Э. В. Рунг. Он полагает, что «Павсаний установил отношения с персидскими сатрапами и царем после своего возвращения из Спарты в Византий, но уже не в качестве главнокомандующего, а как частное лицо, что давало ему известную свободу действий»[142]. Свой вывод Э. В. Рунг делает исходя главным образом из того соображения, что Фукидид впервые говорит о мидизме Павсания только при повторном своем обращении к данной теме. Кроме того, он указывает на то, что руководитель союзной армии в письме к Великому царю называет себя только лишь «предводителем спартанцев». Это Рунг объясняет тем, что «к моменту написания письма… Павсаний мог уже не являться стратегом эллинов, однако, разумеется, должен был сохранять за собой статус спартанского регента, то есть фактически царя»[143]. Нам эти аргументы не кажутся убедительными. Вряд ли для Ксеркса представлял интерес бывший военачальник греков, уже находящийся в опале, и вряд ли сам Павсаний дерзнул бы предложить Великому царю себя в качестве зятя, не будучи на вершине своей власти и славы.
140
Blamire A. Pausanias and Persia // Greek, Roman and Byzantine Studies. Vol. 11. 1970. No. 4. P. 297 f. См. возражения В.?. Строгецкого со ссылкой на Геродота об исключительно быстрой доставке царской почты (СтрогецкийВ.М. Политическая борьба в Спарте… С. 68).