Мы не видим весомой причины отвергать ясное и недвусмысленное свидетельство Фукидида и не согласны с аргументом, что Павсаний якобы не мог вступить в сепаратные переговоры, будучи еще военачальником воюющей с Персией греческой армии. Свои личные интересы и интересы Спарты в любом случае были намного важнее для Павсания, чем общегреческая солидарность. Мы вслед за У. Карштедтом, Г. Шефером и Дж. Лейзенби относим начало контактов Павсания с персами к 478 г., то есть ко времени его первого пребывания в Византии. Как пишет английский антиковед Джон Лейзенби, «пяти или шести месяцев, которые Павсаний мог провести в Византии между захватом города и своим первым отзывом, было вполне достаточно, чтобы появляться в персидском платье, устраивать обеды по персидскому образцу и пройти через Фракию к устью Босфора; достаточно для отправки Гонгила с пленными и для вступления в сношения с Мегабатом»[144].
Переписка Павсания с Великим царем
Фукидид цитирует два письма из переписки Павсания с Ксерксом. Сам факт дословного цитирования этих двух документов, конечно, должен был внушать читателю уверенность в достоверности всего экскурса. Вот текст письма Павсания царю:
«Павсаний, спартанский предводитель, желая оказать тебе услугу, отсылает тебе этих взятых им пленников. Я готов, если тебе угодно, взять твою дочь в жены и подчинить Спарту и всю остальную Элладу твоему владычеству. В союзе с тобой, полагаю, я в состоянии это совершить. Если тебе по душе эти мои предложения, то пошли к морю верного человека для продолжения этих переговоров» (I, 128, 6).
Письмо Павсания предельно кратко. В нем четко и ясно формулируется стратегическая задача и предлагается удобный для царя вариант посредничества. Э. В. Рунг обратил внимание на то, что «Павсаний в переговорах с Ксерксом намерен выступать прежде всего от имени спартанцев как их предводитель, а не как военачальник Эллинского союза»[145]. Это очень важное наблюдение, проливающее свет на приоритеты Павсания и на его понимание собственного места в общем раскладе сил. Персидскому царю он представляется прежде всего как предводитель Спарты, а не как властитель Эллады (так он сам себя назвал в одной посвятительной надписи). Что касается заявленной в письме готовности «подчинить Спарту и всю остальную Элладу» власти персидского царя, то, как нам кажется, опять же прав Э. В. Рунг, решивший, что «едва ли этому заявлению в тексте письма следует придавать слишком большое значение. Это обещание следует рассматривать как искусный пропагандистский ход, предназначенный для того, чтобы заинтересовать Ксеркса в установлении с ним контактов»[146].
В ответ царь передал через Артабаза следующее послание, так же, как и письмо Павсания, дословно приведенное Фукидидом:
«Так говорит царь Ксеркс Павсанию. Добрая услуга, которую ты оказал мне спасением моих пленных людей, которых ты прислал ко мне из-за моря из Византия, записана и хранится на вечные времена в памяти нашего дома. Твои предложения мне по душе. Ни днем, ни ночью не прекращай трудов, выполняя свой замысел. Знай, что для выполнения твоего замысла будет у тебя всегда сколько угодно золота, серебра и достаточное войско, где бы оно ни потребовалось. Я послал к тебе Артабаза, доблестного мужа. Ему ты можешь довериться и обсудить с ним наше общее дело, имея в виду наибольшую выгоду для нас обоих»
В письме царь заверяет Павсания в своей военной и финансовой поддержке, но, как отмечает А. Блэмайр, это — бумажные гарантии, реализация которых зависела от дальнейших действий спартанца[147]. Единственный конкретный ответ царя — в самом конце послания. Как и просил Павсаний, Ксеркс послал ему свое доверенное лицо — Артабаза, через которого впредь и надлежало вести все переговоры. Выбор именно Артабаза свидетельствует о серьезности намерений царя. Артабаз был известным персидским военачальником, к тому же имевшим опыт в использовании греческих агентов (Her. VIII, 127–128). Что касается предложения о женитьбе, то оно было царем полностью проигнорировано.