Однако илоты повели себя не так, как ожидал Павсаний. Они проявили лояльность по отношению к спартанским властям и донесли на Павсания. Правда, эфорам этот донос показался настолько невероятным, что до тех пор, пока они не получили бесспорных доказательств вины Павсания, они отказывались ему верить. Только тогда, когда не оставалось никаких сомнений в связи Павсания с илотами, эфоры решились предъявить ему обвинение в государственной измене. Эта финальная акция, направленная против Павсания, была связана исключительно со страхами перед внутренней революцией. П. Родс, оценивая реакцию спартанских властей на угрозы, исходящие от регента Павсания (как до него от царя Клеомена), полагает, что «страх перед тем, что этот человек может сделать, был, вероятно, более важным фактором, чем раздражение на то, что он уже сделал»[213].
Но, что вообще было характерно для хитроумных и осторожных спартанских политиков, болезненную и опасную тему илотов они оставили в стороне, а в качестве официального обвинения выдвинули против Павсания обвинение в предательстве. Так они теперь трактовали переписку Павсания с персидским царем.
Следует указать на то, что далеко не все исследователи верят в достоверность сообщения Фукидида о продолжающейся уже в Спарте переписке Павсания с Великим царем. И более того, высказываются предположения, что недостоверна вся часть рассказа Фукидида, где речь идет о связях Павсания с Персией. Так, Г. Дикине утверждал, что Павсаний «попал в ловушку благодаря сфабрикованной эфорами истории об его мидизме», а обвинение в связях с персами называл смехотворным[214]. К. Ю. Белох полагал, что мнимые сношения с Персией представляли для эфоров удобный предлог напасть на регента. «Мне кажется… очевидным, — писал Белох, — что речь идет о большой фальсификации»[215]. Что касается рассказа Фукидида об интригах Павсания с персами, то, по мнению Белоха, этот рассказ базировался на клеветнических измышлениях, выдуманных уже после смерти Павсания для оправдания бесчеловечного обращение с ним эфоров[216]. С недоверием к сообщению Фукидида отнесся и Г. Бенгтсон в своей «Греческой истории». Он считал, что обвинение в предательстве никоим образом не доказано, а сама переписка с царем скорее всего является апокрифом[217]. Польский профессор Йозеф Вольский также утверждал, что доказательства против Павсания были сфальсифицированы эфорами, авторами ложных и злонамеренных обвинений регента как в сотрудничестве с персами, так и в имперских устремлениях[218]. Руку эфоров в этой подозрительной истории видел и П. Олива. Он напоминает, что Павсаний уже обвинялся в сношениях с персами и был оправдан из-за отсутствия доказательств. «Вся история с письмом, приходящим непосредственно после рассказа Фукидида о связи Павсания с илотами, выглядит так, как если бы эфоры использовали хитроумный трюк для того, чтобы навсегда избавиться от Павсания»[219]. А. Блэмайр полагал, что «эфоры, узнав об его революционных планах, связанных с илотами… нашли более драматичное, но менее политически взрывоопасное обвинение в мидизме и озаботились организовать необходимые доказательства…»[220]. Той же точки зрения придерживался и Джон Лейзенби. По его словам, «обвинения в мидизме не содержали ни толики правды», но «эфоры нуждались в более благовидном обвинении, чем связь с илотами, чтобы убедить большинство герусии и массу граждан, что Павсаний был опасным предателем. Мидизм подходил их целям превосходно: это было расплывчатое «интернациональное» преступление, в котором Павсаний уже ранее обвинялся»[221]. Джордж Коуквелл также полагал, что переговоры с илотами были реальным преступлением Павсания, а история с его персофильством — искусной фабрикацией[222].
Мы полагаем, что все вышеприведенные утверждения справедливы только отчасти. У нас нет никаких убедительных доказательств, опровергающих сообщение Фукидида о продолжающейся уже в Спарте переписке Павсания с Великим царем. Конечно, эфоры приложили немало сил и выдумки к тому, чтобы создать из Павсания образ врага, но они оперировали, вероятно, реальными свидетельствами его так называемого предательства. До истории с илотами тема персофильства Павсания их мало заботила, тем более что среди спартанских властей были скорее всего сторонники нового внешнеполитического курса, направленного на сближение с Персией. Но угроза, даже гипотетическая, поднять илотский мятеж объединила против Павсания все спартанское руководство и сделала несущественными их прежние разногласия.