Примерно в том же временном диапазоне (между 476 и 469 гг.) имел место еще один судебный процесс — над царем Леотихидом. В 476/5 г. Леотихид возглавил военную экспедицию в Фессалию против дружественных персам Алевадов, но внезапно свернул всю операцию. Геродот не сомневался, что царь получил от фессалийских Алевадов взятку (VI, 72). В Спарте Леотихида привлекли к суду и приговорили к смертной казни, но он успел бежать в Тегею, где скрывался на священном участке храма Афины-Алеи (Paus. III, 7, 9). Леотихиду в отличие от Павсания дали возможность бежать и в дальнейшем никак не преследовали. К коррупционерам относились намного лояльнее, чем к подстрекателям илотов.
Несмотря на ясное свидетельство Геродота, некоторые ученые полагают, что дело о коррупции было сфабриковано, а истинной причиной суда над Леотихидом был его внешнеполитический курс, направленный на установление спартанской гегемонии в материковой Греции. По мнению Дж. Джорджини, это направление не нашло поддержки у спартанских властей, и «его политические враги преуспели в своих обвинениях, которые царь не сумел развеять»[228]. Но, как нам кажется, нет никакой нужды отвергать сообщение Геродота о взятке, полученной Леотихидом. Это, очевидно, была плата Алевадов за переход от военной стадии отношений со Спартой к дипломатической. Царь, похоже, не столько собирался воевать с Алевадами, сколько сотрудничать с ними, а через них и с персидской стороной. Леотихид, как и Павсаний, скорее всего был сторонником активной внешней политики. Он желал укрепить позиции Спарты на севере Греции и искал наиболее приемлемый как для Спарты, так и для себя лично вариант. Но его внешнеполитическим инициативам был положен конец.
Эти две близкие по времени скандальные истории с судами и расправами над персонами царского происхождения вряд ли являются простым совпадением. Герусия совместно с эфорами нашла нужным избавиться почти одновременно от двух самых сильных на тот момент представителей царских династий в Спарте, победителей в крупнейших сражениях Грекоперсидских войн, при Платеях и при Микале. Это была демонстрация силы эфоров при полной их поддержке герусией.
Таким образом, на рубеже 70–60 гг. V в. происходит значительное усиление эфората, и остаток этого столетия пройдет при безусловном доминировании эфората над царской властью. Вместе с гибелью Павсания и бегством Леотихида закончилась царская «вольница».
Но на этом не закончилась история Павсания. Дельфы не оставили без внимания насильственную смерть члена царской семьи и к тому же законного регента (в момент своей гибели Павсаний, вероятно, все еще оставался опекуном Плистарха). Как известно, Дельфы традиционно были источником духовного руководства для Спарты. Властям пришлось учесть мнение самого влиятельного в Элладе оракула, сильнейшим образом влияющего на настроения всех без исключения спартанцев. Видимо, учитывая возможную реакцию собственных граждан и опасаясь санкций Дельф, эфоры отказались от первоначального намерения сбросить тело Павсания в Кеадскую пропасть, как поступали с телами преступников, и приказали «зарыть его где-то поблизости» (Thuc. I, 134, 4) или, по другой версии, отдать его тело родственникам (Diod. XI, 45, 7). В Дельфах восприняли как величайшее святотатство внесудебную расправу над Павсанием и нарушение права убежища. В результате, как рассказывает Фукидид, когда спартанцы в очередной раз прибыли в Дельфы за советом, то «дельфийский бог изрек лакедемонянам повеление перенести погребение на место смерти… а во искупление святотатства посвятить Афине Меднодомной два тела взамен одного. Впоследствии лакедемоняне велели изваять и принести в дар богине две медные статуи за Павсания» (I, 134, 4). Диодор дает более краткий вариант того же самого пророчества (XI, 45, 8–9). Спартанцы прислушались к рекомендации Дельф и воздвигли Павсанию два памятника. Автор «Описания Эллады» Павсаний еще видел эти статуи вблизи алтаря Афины Меднодомной (III, 17,7).
Вмешательство Дельф следует рассматривать как еще одно свидетельство существования особых отношений между Дельфийским оракулом и царскими домами Спарты[229]. Как не раз было уже отмечено, в противостоянии эфоров и царей Дельфы всегда выступали на стороне последних[230].
229
Дельфийский Аполлон нередко выступал в качестве арбитра между спартанской общиной и ее царями, защищая, как правило, последних. Так, например, дельфийские жрецы помогли вернуть трон царю Плистоанакту (правил с большим перерывом с 459 по 409 г.) (Thuc. II, 21, 1; V, 16, 3; Plut. Per. 22–23). Тесные контакты царских домов Спарты с дельфийским жречеством подкреплялись большими пожертвованиями царей. После удачных военных кампаний цари, как правило, отправляли в Дельфы немалые денежные суммы и подарки. Весьма вероятно, что и Павсаний в бытность свою навархом посылал ценные дары в Дельфы и водил дружбу с дельфийскими жрецами.
230
О позиции Дельф в истории с Павсанием см.: Кулишова О. В. Дельфы в межполисных отношениях в сер. V в. до н. э.: борьба за контроль над оракулом // Проблемы античной истории: сб. науч. ст. к 70-летию проф. Э.Д. Фролова. СПб., 2003. С. 60–62.