Находясь в изгнании, Павсаний, видимо, занялся литературным творчеством и уже с помощью пера попытался осмыслить причины своего политического поражения. В этом Павсаний опять-таки был схож с Лисандром. В стране, давно уже лишенной своих поэтов и прозаиков, сам факт обращения бывших политических лидеров к сочинительству заслуживает пристального внимания[280].
У Эфора мы находим сообщение, что Павсаний был автором какого-то труда о конституции Ликурга (Ephor, ар. Strab. VIII, 5, 5, р. 366). Однако текст этого отрывка у передающего его Страбона сильно испорчен. В наилучшем образом сохранившейся рукописи Страбона — Парижском кодексе конца XIV в. (А) — это место имеет много лакун, приблизительно по 15 букв в каждой строке. Эд. Мейер в своих штудиях о царе Павсании приводит сохранившийся рукописный текст данного фрагмента Эфора лишь с теми добавлениями, которые, по его мнению, вполне надежны[281]. Однако ему еще не был известен Ватиканский палимпсест, что, конечно, повлияло на его мнение относительно трактата Павсания.
Открытие и издание в конце XIX в. Ватиканского палимпсеста (V), датируемого приблизительно 500 г. н. э. и содержащего отрывки Страбона, позволило не только восстановить некоторые спорные места, но и отчасти пересмотреть всю традицию о политической направленности трактата Павсания. В нем на месте лакуны, куда издатели ранее вставляли предлог «о», ясно читался предлог «против», и текст получил иной смысл: Павсаний сочинил речь не о законах Ликурга, а против них.
Приведем перевод этого отрывка с теми исправлениями, которые были внесены туда издателем с учетом новых данных: «Павсаний, после того как он был изгнан вследствие ненависти к нему Еврипонтидов — другого царского дома, в изгнании сочинил речь против законов Ликурга (который принадлежал к дому, изгнавшему Павсания); в этой речи он говорит об оракулах, данных Ликургу относительно большинства законов».
Крупнейшие германские антиковеды Эд. Мейер и К. Ю. Белох в свое время полностью отвергли идею, что Павсаний мог выступить с критикой законов Ликурга, но руководствовались они при этом диаметрально противоположными соображениями. По словам Эд. Мейера, «гипотеза, что Павсаний написал сочинение против Ликурга, не может быть правильной. И как согласуется подобное сочинение с характером Павсания, главного противника Лисандра, сторонника честной политики, царя, который помешал расправе над Афинами… и спас мантинейских демократов от смерти, а Спарту от позора? Разве мог этот Павсаний написать поносное сочинение о Ликурге, который честность и исполнение долга сделал высшей заповедью, на законах которого зиждилась также власть царей? Сочинение не против Ликурга, а в его защиту написал Павсаний: от государства, которое отправило его в изгнание и которое попрало старый порядок, он апеллировал к законодателю, которому это государство было обязано своей мощью»[282].
Наоборот, К. Ю. Бел ох в отличие от Эд. Мейера был склонен видеть в литературных упражнениях Павсания лишь попытку хотя бы заочно объясниться с властями и добиться разрешения вернуться на родину[283]. Большинство современных историков также считают, что труд Павсания был написан в поддержку традиционных законов Ликурга, и в нем он обвинял своих политических противников в их нарушении[284].
Иную трактовку приведенного выше фрагмента Эфора предложили те исследователи, которые согласились с прочтением Ватиканского палимпсеста. Среди них такие известные ученые, как В. Эренберг, П. Олива, П. Кэртлидж[285]. По их мнению, сочинение Павсания было направлено не в защиту законов Ликурга, а наоборот, против них. В качестве важного аргумента в пользу этой концепции они приводят отрывок из «Политики» Аристотеля, в котором говорится, что Павсаний пытался избавиться от эфората (как Ликургова учреждения[286]). Вот перевод этого отрывка: «Иногда государственный переворот имеет целью произвести только частичное изменение в государственном устройстве, например учредить или упразднить какую-нибудь должность. Так, по утверждению некоторых, в Лакедемоне Лисандр пытался упразднить царскую власть, а царь Павсаний — эфорат» (V, 1, 5,1301b 17–21).
Конечно, сразу возникает вопрос, о каком Павсании идет речь у Аристотеля? А. И. Доватур разбирает обе версии, существующие в научном обороте, и приходит скорее к негативному выводу. «Нельзя с полной уверенностью сказать, — пишет он, — какому из носителей этого имени приписывал источник Аристотеля стремление упразднить эфорию. За тождество с Павсанием времен Греко-персидских войн говорит сходство честолюбивых замыслов, против — то обстоятельство, что Павсаний в этом месте назван царем»[287].
280
Мы мало знаем о чтении или письме спартанцев. Отсюда в науке возник вопрос, а были ли спартанцы вообще грамотны? Так, М. Флауэр полагает, что они, независимо от положения в обществе, уже в силу узкой направленности своего образования не были способны излагать на бумаге какой-либо связный текст. По поводу литературной деятельности Лисандра и царя Павсания он замечает, что вряд ли кто-либо из них без посторонней помощи мог составить или хотя бы прочесть сложные литературные композиции. По его мнению, Павсаний в лучшем случае «диктовал свое сочинение одному из те гейских друзей» {Flower?. A. Revolutionary Agitation… P. 81 f.,?. 32). Никаких аргументов в защиту своей тезы о безграмотности спартанцев, кроме соображений общего порядка, М. Флауэр не приводит. Исследователи уже не раз указывали на то, что представление об их полной безграмотности является сильным преувеличением. О дискуссии по поводу грамотности спартанцев см.: Powell A. Athens and Sparta. P. 238–241.
284
См., например: David E. The Pamphlet of Pausanias // Parola del Passato. Vol. 34. 1979. P. 94–116; HodkinsonSt. “Blind Ploutos”?: Contemporary Images of the Role of Wealth in Classical Sparta // The Shadow of Sparta / A. Powell and St. Hodkinson (eds.). London; New York, 1994. P. 200.
285
286
В традиции существуют две версии о происхождения эфората. Согласно первой, более ранней, эфорат был учрежден Ликургом, согласно второй, более поздней, — он возник позже, во время Мессенских войн по инициативе царей.