Все эти категории спартанского населения были свободными людьми, но не были полноправными гражданами. О степени их недовольства есть прямое свидетельство Плутарха: они пребывали «в постоянной готовности воспользоваться любым случаем для переворота и изменения существующих порядков» (Agis. 5,7). Такая армия недовольных, конечно, страшила правящую элиту, и поддержка, которую оказали Агису некоторые из ее представителей, во многом объясняется страхом перед потенциально опасной толпой. Никаких данных о численности маргинальных групп внутри спартанского гражданства мы не имеем. Но судя по тому, что Агис предполагал увеличить количество граждан в несколько раз, доведя его до четырех-пяти тысяч (8, 1–2), гипомейонов было около двух тысяч и примерно столько же неодамодов, мофаков и иностранцев. Именно эти категории спартанского населения являлись основной целевой группой программы Агиса.
Общепринятым является мнение, что на мировоззрение царей-реформаторов оказало сильное влияние учение стоиков, особенно модная тогда идея о возврате к старинным добродетелям предков. Идеи стоиков были хорошо известны в Спарте и имели для спартанцев большую притягательную силу. Известно, что учителем преемника Агиса царя Клеомена III был философ-стоик Сфер Борисфенский, ученик Зенона (Plut. Cleom. 2). Несмотря на полное молчание источников, некоторые ученые полагают, что Сфер мог принимать участие и в воспитании будущего царя Агиса. Но чаще думают, что Сфер прибыл в Спарту позже, когда Агис уже вступил на престол. Философ содействовал проведению его реформ[292].
В любом случае опосредованно или непосредственно философия стоиков и пропаганда Сфера оказали определенное воздействие на мировоззрение молодого Агиса и его ближайшего окружения. Именно Сфер мог внушить своим ученикам идеи преобразования спартанского общества по Ликургову образцу и предложить план возрождения прежней великой Спарты. Его особый интерес к Спарте выразился в написании двух трактатов: «О спартанском государственном устройстве» и «О Ликурге и Сократе» (Diog. Laert. VII, 178). Спарта стала для ранних стоиков своеобразным полигоном. Здесь с успехом можно было развивать две любимые темы их сочинений: значение монархической власти и особенности спартанского государственного устройства. Именно стоики внушали своим спартанским ученикам мысль, что эфорат — институт незаконный, что эфоры, уничтожив первоначальную царскую власть, мешают вновь обрести «самое прекрасное, поистине божественное устройство» (Plut. Cleom. 10, 6–7). В какой мере внушенные стоиками идеи и установки повлияли на дальнейшую политическую деятельность царей-реформаторов, трудно сказать. Иногда это влияние сильно преувеличивается, иногда преуменьшается. Но такое влияние, бесспорно, было: реформы осуществляли идейные цари, верившие в возможность возродить Спарту согласно теоретическим моделям стоиков.
Агис в изображении Плутарха (Филарха) — это патриот, равного которому давно не было в Спарте. Филарх, по-видимому, верил, что реформы, задуманные Агисом, имели целью исключительно реставрацию Ликургова космоса. С большой симпатией он описывает поведение двадцатилетнего царя, который, исполненный юношеского экстремизма, сознательно изменяет свой образ жизни по старинным Ликурговым лекалам. Плутарх скорее всего буквально цитирует Филарха, перечисляя детали спартанской аскезы, которую на себя добровольно наложил юный царь: «Воспитанный в богатстве и роскоши… он сразу же объявил войну удовольствиям, сорвал с себя украшения… решительно отверг какую бы то ни было расточительность, гордился своим потрепанным плащом, мечтал о лаконских обедах, купаниях и вообще о спартанском образе жизни и говорил, что ему ни к чему была бы царская власть, если бы не надежда возродить с ее помощью старинные законы и отеческое воспитание» (Agis 4,2).
Агис, приступая к своим реформам, был отнюдь не одинок. Но идущие за ним единомышленники происходили из той же, что и он сам, социальной среды. Так называемые народные массы оставались лишь объектами реформ, пассивными зрителями политических страстей, кипевших наверху.
Прежде всего Агису удалось сплотить вокруг себя часть молодых людей[293] из богатых семей, вдохновленных, как и он, идеями стоиков о возврате «к прекраснейшему и божественнейшему устроению в Спарте» (Plut. Cleom. 10, 6–7). Они готовы были ради возрождения Спарты «переменить весь свой образ жизни, точно одежду» (Plut. Agis 6, 1–2). Имя одного такого молодого аристократа Плутарх называет. Это Гиппомедонт, сын Агесилая и двоюродный брат Агиса, которого Плутарх характеризует как «прославленного воина, чья сила заключалась в любви к нему молодежи» (6, 5). Судя по его дальнейшей успешной карьере уже вне Спарты, это была крупная политическая фигура. Молодежь из хороших семей составляла скорее всего только свиту Агиса, и ее количество вряд ли превышало несколько десятков.
292
Обзор мнений см.: Oliva Р. Sparta and her social Problems. P. 216 f.; Дарвин А. Л. Сфер Борисфенит и реформаторское движение в Спарте (историография вопроса) // Мнемон. Вып. 2 / под ред. Э. Д. Фролова. СПб., 2003. С. 180 и прим. 31, 32.
293
Плутарх определяет врагов и друзей реформы не по их социальному положению или политическим взглядам, а по возрасту. Это разделение граждан на добродетельную молодежь и коррумпированных стариков, без сомнения, отражает, с одной стороны, морализаторский взгляд Филарха, а с другой стороны, является результатом фактического положения вещей: спартанская молодежь в силу своей молодости и полученного в школе стоиков образования была более подготовлена к восприятию новых идей.