Сведения о Сфере Плутарх почерпнул скорее всего у Филарха. Последний верил, что на мировоззрение Клеомена сильное влияние оказало учение стоиков, особенно модная тогда идея о возврате к старинным добродетелям предков. Сфер, по мнению Филарха, внушал своим ученикам, в число которых входил и будущий царь, идеи преобразования спартанского общества по Ликургову образцу. Филарх считал, что именно Сфер стоял за реформами Клеомена и инициировал их воплощение в жизнь.
Как нам кажется, нет особых причин не верить Плутарху в том, что Клеомен побывал в Спарте дважды. Мы не согласны с теми исследователями, которые, не отрицая в целом влияния Сфера на царя, считают, что реальным был только второй визит знаменитого стоика, а первый скорее является изобретением более поздней традиции.
Конечно, нельзя смотреть на спартанское реформаторское движение только как на попытку практического применения стоической философии и считать Сфера идеологом спартанских реформ. Картина была намного сложнее. В какой-то мере внушенные стоиками идеи и установки повлияли на дальнейшую политическую деятельность Клеомена. Но роль Сфера, в контексте его влияния на Клеомена, была крайне незначительной. Прагматик Клеомен не столько сам находился под влиянием стоических идей, сколько использовал теоретические модели стоиков в целях пропаганды своих реформ. Учение Сфера стало для него удобной теоретической базой и не более того.
Убийство Архидама
Клеомен стал царем в 235 г., но вплоть до начала Клеоменовой войны в 229/228 г.[316] мы о нем ничего не слышим.
По-видимому, в первые годы своего правления он полностью находился во власти эфоров и геронтов. Военных действий в этот период не велось, и у спартанского царя не было шансов ускользнуть из-под тягостной для него опеки эфоров, в чьих руках после гибели царя Агиса в 241 г. оказалась вся исполнительная власть. Вот как описывает Плутарх мотивы, побудившие Клеомена к перевороту: будущий реформатор видел, что «сам он царь только по имени, власть же целиком принадлежит эфорам» (Cleom. 3, 1–2).
Клеомен учел неудачный опыт Агиса, чьи средства в борьбе с эфорами оказались малоэффективными: на место «карманных» эфоров, назначенных самим Агисом, пришла другая коллегия, ему враждебная. В конце концов, именно эфоры судили и приговорили Агиса к смертной казни. Опыт предшественника показал Клеомену, что никакой компромисс с коллегией эфоров невозможен и, более того, смертельно опасен для царя, взявшегося за перестройку всей социально-политической и экономической структуры государства.
Клеомен хорошо понимал, что эфорат, будучи в основе своей гражданской магистратурой, господствует над царями исключительно в мирное время, когда те не имеют возможности выступить в своем главном качестве — военных руководителей страны. В течение всей истории сосуществования эфората и царской власти спартанские басилевсы брали верх всякий раз, когда возглавляли победоносную армию. Клеомен, не один год прозябая в бездействии, на собственном опыте убедился, насколько он несвободен и зависим от воли эфоров и геронтов. Поэтому его первостепенной задачей стало добиться от эфоров разрешения начать военные действия против Ахейского союза и Мегалополя. Чтобы добиться такого результата, царь использовал все возможные средства: личные и семейные связи, силу убеждения и даже прямой подкуп (Plut. Cleom. 4, 1;6, I)[317].
Первые же военные успехи Клеомена очень укрепили его авторитет как в армии, так и в самой Спарте. В. Г. Васильевский в своей замечательной монографии, не устаревшей до сих пор, заметил, что «борьба с Ахейским союзом первоначально была для него только средством к приобретению популярности и к образованию преданной ему армии, что было необходимо для свержения эфоров»[318].
Задумав уничтожить эфорат, один из краеугольных камней спартанской государственности, Клеомен прежде счел необходимым восстановить другой ее краеугольный камень — диархию. В начале своего пути царь еще считался с общественным мнением и желал сохранить хотя бы видимость законности принимаемых им решений. Для этого «он решил вызвать из Мессены брата Агиса, Архидама, из другого царского дома, которому по закону принадлежал второй престол в Спарте» (Plut. Cleom. 5, 2). Это произошло в 228 г. Кроме желания избавиться от обвинений в узурпации власти, Клеомен, возможно, преследовал и практическую цель: он хотел найти в Архидаме надежного союзника, благодарного ему за свое возвращение. Здесь, как и во многом другом, Клеомен мог руководствоваться опытом Агиса. Вызов Архидама из его мессенского изгнания означал попытку Клеомена повторить маневр Агиса: тот, посадив на место враждебного ему Леонида своего родственника и сторонника Клеомброта, надеялся использовать последнего для борьбы с эфорами.
316
Одним из самых больших дипломатических успехов Ахейского союза было присоединение благодаря соглашению с тираном Мегалополя Лидиадом аркадского центра Мегалополя, что привело к обострению соперничества Ахейского союза и Спарты. Лидиад, выбранный стратегом Ахейского союза на 234/233 г., выступал за немедленное начало военных действий против Спарты (Plut. Arat. 30, 5). Ситуация для Спарты осложнилась еще больше, когда три важных пелопоннесских полиса — Аргос, Флиунт и Гермиона — присоединились к Ахейской федерации. Таким образом, Спарта оказалась окруженной и с запада, и с севера членами враждебного ей союза. Дипломатическим успехом Спарты было формирование антиахейского блока, куда вошло несколько аркадских городов, бывших союзников Этолии, — и среди них Мантинея, Тегея и Орхомен. Война, которая получила в истории наименование Клеоменовой (229–222 гг.), началась со столкновения Спарты и Мегалополя.
317
Задолго до Клеомена уровень морали в обществе уже был таков, что взятки брали не отдельные чиновники, а целые коллегии чуть ли не в полном составе, в том числе и коллегия эфоров (Arist. Pol. II, 6, 14, 1270b). Моделируемая Аристотелем ситуация, когда четверо эфоров из пяти получили деньги за предательство интересов родины, не могла поразить воображение греков. Аристотель, видимо, знал не один случай коррупции в среде эфоров и считал это явление обычным для современной ему Спарты.
318