«Если будет вторжение в Синд, — отметил он в дневнике, — перед офицером в отделе генерал-квартирмейстера[1] откроется большое поле деятельности».
Вторжение в Синд не состоялось, так как силы я средства Компании были тогда сосредоточены для ведения войны в Бирме. Но Бернс не обманулся в своих ожиданиях. Он познакомился с резидентом в Катче капитаном Поттинджером, который распознал в молодом лейтенанте человека такого же склада, каким был он сам. Пребывая в Катче, Бернс посвятил много времени составлению карты дотоле неизвестных дорог на север.
В 1826 году из Катча Бернс был возвращен в Бомбей в качестве помощника генерал-квартирмейстера бомбейской армии.
Еще более усилил рвение Бернса сэр Джон Малькольм, в 1827 году назначенный губернатором Бомбейской провинции. Джону Малькольму было уже около шестидесяти лет, и за плечами у него было почти тридцать лет деятельности, в которой переплелись функции дипломата и разведчика. Малькольм «отличался необыкновенным рвением к распространению азиатской географии и литературы», — так своеобразно охарактеризовал Бернс деятельность своего наставника, направившего его на то поприще, о котором он мечтал…
В возрасте тридцати лет капитан англо-индийской армии Джон Малькольм был в 1799 году послан в Иран, чтобы расстроить замыслы Наполеона против Индии. Бонапарт, потерпев неудачу в Египте и Палестине, задумал нанести удар Англии, создав коалицию Персии, Афганистана и Майсора — для нападения на британские владения в Индии. Малькольм оказался незаурядным мастером «золотой дипломатии» — он подкупал всех, от погонщиков верблюдов до властителя Персии Фатхали-шаха, который славился ненасытной алчностью. В 1801 году Малькольм добился своего: шах заключил свой первый договор с Англией в лице Ост-Индской компании. Шах обязался изгнать французов и впредь не допускать их в Иран, а Англия обязалась оказывать Персии помощь против Афганистана, с которым у шаха были давнишние счеты.
Через восемь лет Малькольму вновь пришлось отправиться в Персию, чтобы снова расстроить наполеоновские планы. Надеясь на помощь Англии, Фатхали-шах затеял войну с Россией и потерпел поражение. Обещаний своих Малькольм не выполнил. Англия должной помощи не оказала.
Не только в Персии проявил свои способности этот ловкий и энергичный человек. Он участвовал в последней войне с Маратами, закончившейся полным крушением маратского государства, и был назначен губернатором всех захваченных и покоренных Компанией княжеств Центральной Индии.
Такова была карьера нового бомбейского губернатора, с которым судьба свела Александра Бернса.
Сэр Джон обратил внимание на этого молодого, но уже отлично себя зарекомендовавшего офицера и однажды вечером вызвал его к себе.
— Я готовлюсь пройти по дорогам, по которым совершил свои донкихотские путешествия мой великий тезка, — ответил Бернс на вопрос Малькольма, чем он занимается.
— Донкихотские, говорите вы. Почему же? Бернс порывисто встал со стула и шагнул к большой карте на стене кабинета. Сэр Джон повернул многосвечный канделябр на письменном столе, чтобы ярче осветить карту. Прикрыв левой рукой глаза от ярких лучей, Бернс широким взмахом правой руки очертил огромное пространство между Яксартом и Индом, Персидским заливом и Гималаями.
— Искандер Зулькарнайн, как вихрь, пронесся здесь, и что же получилось? Не успел он закрыть глаза, как его империя распалась!
— Но каков же вывод? — спросил сэр Джон. Бернс невольно усмехнулся, мысль Малькольма была настолько прямолинейна, что от империи Александра непосредственно вела к империи Британской…
— Великому Александру — начну с этого— не удалось перейти Инд и вступить в Индию. Мы в лучшем положении. Мы уже находимся в Индии. Почему же мы не можем включить Инд в орбиту нашей власти?
— И вы беретесь повторить путь македонянина, но в обратном направлении?
— Да, сэр!
Сэр Джон пытливо оглядел Бернса с головы до ног и подумал: «Этот человек еще заставит о себе говорить!»
2
Путнику, направляющемуся к Орску, издалека видна церковь на Преображенской горе. Завидел ее и Виткевич, когда партия, в которой он находился, после длительного и тягостного пути в октябре 1824 года приближалась к месту назначения. В солнечных лучах сверкнул вызолоченный крест на куполе. А потом открылись белые мазаные домики, широкие и прямые улицы, выходившие прямо в степь, откуда ветер гнал тучи пыли. У самого порога Орска повстречался растянувшийся на версту караван. На спине верблюда меж двух горбов сидел, небрежно раскинувшись на вьюке, словно в покойном кресле, широкоскулый, темноликий седок, в остроконечной меховой шапке, с трубкою в зубах. Мерно раскачивался верблюд, словно шлюпка на невидимой волне. Мерно покачивался и седок его…
Ян Виткевич, бывало, задумывался о Востоке, перечитывая «Паломничество Чайльд Гарольда». Увы! Иной Восток воспет был Байроном! Там яркие краски, блестящее солнце, там все жизнерадостно, все подымает дух. А здесь — просвечивающее сквозь дымку пыли мглистое солнце, однообразно желтый океан степи до самого горизонта, а горизонт — без конца, без края. Рев верблюдов блеяние огромных стад овец, гортанная непонятная речь… Тоска сжимает сердце, давит грудь.
А Ян Виткевич — не Чайльд Гарольд, отнюдь нет! Нет у него надежды сбросить с себя ярмо солдатчины раньше, чем через двадцать пять лет…
Белые штаны, темно-зеленый мундир с желтым воротником и такими же обшлагами, с белым нумером на красных погонах и перекрещенными на груди белыми ремнями, высокий кивер… Бесконечная «шагистика» на плацу под знойным солнцем летом и обжигающим морозным ветром зимой. Тупое прозябание в заброшенном на край света крошечном городишке.
И так двадцать пять лет!
С опозданием доходит до Орска весть о смерти императора Александра. Присяга императору Константину. И опять присяга императору Николаю… Бунт на Сенатской площади в далеком Петербурге. Картечь разгоняет восставших. Еще свирепее дисциплина, еще бессмысленнее муштра…
От природы замкнутый, Виткевич совсем уходит в себя. Он несет службу так, что придраться не может даже и выученик аракчеевских военных поселений, мастер вахт-парада, мучитель солдат седой поручик Сеньков.
Как сберечь себя? Свой разум, силу духа? Что делать?
Бежать! Бежать! Таков единственный способ уйти от безумия, от гибели в этом аду…
Решение после долгих мучительных раздумий принято — бежать.
Но куда? Как? Оренбургская линия отделяет империю от бескрайних степей Казахстана.
В степях этих кочуют казахи или киргизы — кайсахи. Народ этот распадается на три жуза: восточную часть степей, до границ Китая, занимает Старший жуз, далее располагается Средний жуз, и наконец, самым западным был Младший жуз.
Во главе каждого жуза стоит свой хан. В начале XVIII века казахи стали подвергаться опустошительным набегам калмыцкого государства Джунгарии. Ища защиты, три хана в 1717 году признали себя подданными русского царя.
Казахские степи стали как бы прикрытием на дальних подступах к империи и одновременно выдвинутым далеко по направлению к Средней Азии разведывательным аванпостом. По степям этим пролегали древние торговые пути из Руси в сказочную Индию, в Китай.
В 1803 году из Орска отправлен был в Бухару вооруженный караван под начальством поручика Гавердовского, но был он в дороге разграблен казахами и возвратился восвояси.
В 1813–1814 гг. переводчик Отдельного Сибирского корпуса Назаров ходил в Коканд.
Большая экспедиция была снаряжена в Хиву в 1819 г. под командованием Н. Муравьева. Ему удалось достичь ханской столицы Ургенча.
В 1821 году в Бухару была снаряжена экспедиция Негри и Мейендорфа.
Об этих путешествиях и странствиях Виткевич узнавал из книг и журналов. В его положении произошла перемена к лучшему; по указанию из Оренбурга солдату Ивану Виткевичу разрешено жить не в казарме, а на квартире. Ему присылаются книги, журналы и — что особенно его радует — учебники и словари языков персидского, турецкого. Этой благодетельной переменой он обязан товарищам по несчастью, как и он, осужденным в 1824 году: Томаш Зан и Адам Сузин, отбыв заключение в крепости, были отправлены в Оренбург на службу. Сузин поступил бухгалтером в Пограничную, комиссию, подчиненную Министерству иностранных дел и ведавшую политическими и торговыми сношениями со Средней Азией. Зан занялся изучением природы Оренбургского края и казахских степей. Через председателя Пограничной комиссии полковника Генса Зан и Сузин добились облегчения участи Яна…