В христианском мире гностики сводили веру и любовь единственно к познанию[2375]. Но осуждение их православными отнюдь не означает, что в глазах отцов разум не является свойством Божественного естества[2376]. Святые отцы утверждают, что все было создано, чтобы познать Бога[2377]. «Тот, чей взгляд постоянно устремлен к Господу, все делает и говорит, созерцая Бога»[2378].
Имея перед собой ошибку Евномия, богословы конца IV в. были вынуждены сместить акцент в противоположную сторону, утверждая непостижимость Божественной сущности[2379]. Эта реакция против Евномия вызвала письменные полемики, одновременно выявляя более глубокое значение тайны Бога, которое особенно выразилось в творениях Григория Нисского[2380].
Это развитие обогатило греческий термин теория новыми оттенками и приблизило его к еврейскому yd’. В семитском мире познание превосходит отвлеченное представление и выражает сущностные отношения[2381]. Человек приближается к Богу и познает Его через Его Завет (Иер 31, 34)[2382]. В Новом Завете Иисус Христос есть Истина (Ин 14, 6). Эта высшая тайна есть не отвлеченное понятие, а Личность, Сын, образ другой Личности, Отца. Исследуя развитие мысли греческих отцов о познании Бога, можно увидеть, несмотря на сходства, многочисленные различия с их источниками, восходящими к платонизму.
2. Предмет созерцания
Это не лежит «на поверхности»
Греческие sophoi в поисках истины довольно быстро убедились, что все воспринимаемое чувствами порождает лишь субъективное мнение (δόξα). Платон писал, что «если человек видит что‑то прекрасное и доброе, то он воспринимает это не телесными чувствами»[2383]. Действительно, греческие отцы были восприимчивы к красоте видимого мира[2384], но эта красота не совпадает с объектом эстетического созерцания[2385]. Древние монастыри нередко поселялись в больших городах, но, несмотря на это, монахи могли развивать в себе «чувство природы», в современном смысле этого слова[2386].
Это не философский логос
Цицерон излагает идеи школы античных философов следующим образом: созерцать — значит постигать все разумом в поисках сущности; созерцать — значит философствовать[2387]. Платон утверждает, что в созерцании видится «все самое лучшее, что существует», «божественная красота (τό θειον καλόν), постигаемая умом»[2388]. Итак, христианские богословы твердо убеждены, что подобное знание еще не есть настоящий гнозис, созерцание. Они различают и противопоставляют науке «простой» (ψιλή) науку «духовную» (πνευματική)[2389]. «Существует двойное видение мира: материальное, доступное даже нечестивым, и духовное, уготованное святым»[2390]. Простое знание «бесплодно», оно не способствует пришествию Царствия Небесного[2391].
Богосовершенный Логос.
Созерцание должно постичь вещи в их последней истине. Эта мысль не принадлежит ни Платону, ни Аристотелю, ни даже, несмотря на очевидные аналогии, стоикам. Необходимо видеть объекты «в их связи с Богом», в их провиденциальном значении. Глубочайшее основание сотворенных вещей — это скрытый в них логос, который «устремлен к Богу», θεοτελής λόγος[2392]. Божественная воля (θεία θελήματα) все создает и объясняет[2393]. Это трудно выразить словами, потому что здесь мы прикасаемся к божественной тайне, которую можно обрести лишь «на ощупь»[2394].
Говоря о Священном Писании, имеют в виду духовный поиск. Ориген сравнивает Священное Писание с огромным живым организмом, который предвещает Слово, это «единое Слово, составленное из множества суждений, каждое из которых лишь часть целого, часть этого Слова»[2395]. В этом духовном поиске существует заметное разнообразие школ экзегезы (типологическая, аллегорическая, моральная и т. д.)[2396], но ни один из методов сам по себе не достаточен для обретения в чтении духовной пищи, которая подходила бы любому человеку.
Когда речь заходит о раскрытии тайны видимого мира, совершенный Богосотворенный Логос может быть выражен в христологической или софиологической манере. Тайна творения, ratio mundi, постепенно раскрывается в Сыне, который, по словам Оригена, есть вместилище logoi (речения) творения и познание связующего их[2397].
См. c. 256*. Напротив, Иоанн Дамаскин (О epee. 88, PG 94, 757a) и Феодор Студит (Поел. I, 48, PG 99, 1080d) намекают на непросвещенность сторонников «веры без знания» (yvcoaifidcxoi).