Делание, ведущее к созерцанию, становится вратами гнозиса[2452]. Оно само по себе заменяет очищение духа, позволяющее созерцать Бога[2453]. Таким образом, как говорит П. Евдокимов[2454], познание как исполнение веры «может сломать печати Книги жизни», раскрыть тайны мироздания.
Два аспекта веры — библейское по преимуществу доверие и «греческие» истины православия Вселенских соборов — отчетливо выделяются среди других Мартирием Садонским: «Сама вера в Бога состоит из двух составляющих: (необходимо) верить в Его существование и верить в Его обетования… Эти два аспекта тесно связаны между собой, один влечет за собой другой, они взаимно переплетаются»[2455]. «Истинная вера, — пишет Мартирий, — это источник жизни и свет познания, это путь спасения»[2456].
Очевидно, что речь идет о живой вере, о добровольном принятии добра[2457], которое исключает грех. «Тот, кто гибнет в своих грехах, — пишет Ориген, — даже если и говорит, что он верит во Христа, на самом деле не верит; если то, что он называет верой, не подтверждается делом, эта вера мертва»[2458].
4. Совершенство в созерцании
По мысли Оригена, после смерти душе открываются тайны нашего мира, и только после этого она сподобляется созерцания небесных тайн[2459]. Евагрий определил это разделение и предложил свою терминологию. Существует два уровня созерцания:
1) естественное созерцание, θεωρία φυσική, θεωρία δευτέρα[2460], των σωμάτων[2461], των αισθητών[2462], του κόσμου τούτου του ορατού[2463];
2) богословие, θεολογία, θεωρία πρώτη, τών ασωμάτων, τών πνευματικών[2464], τών νοητών[2465].
Но вот другой, чуть более длинный, перечень: «Существуют пять основных знаний, заключающих в себе все остальные: первое, по словам святых отцов, познание поклоняемой Троицы; второе и третье суть познание существ телесных и бесплотных; четвертое и пятое суть познание суда и Божественного Провидения»[2466].
Это определение исторически не имеет большого значения: оно используется только у Евагрия и Максима Исповедника[2467] и не представляет собой ничего существенного в византийском мистическом богословии[2468].
Григорий Нисский указывает на тройственное разделение: «Бог явился Моисею сначала в свете (δια φωτός), потом в облаке (διανεφέλης), и, наконец… во тьме (εν γνόφω)»[2469].
Созерцание включает в себя и существенно превосходит античную «физику», поэтому его называют θεωρία φυσική, θεωρία των δντων γεγονότων, γνώσις των δντων. Познание Бога посредством аскетического делания проповедуется всеми отцами[2470]. Таким образом, «каждый человек может прийти к познанию Бога через творение»[2471]. Так видимый мир становится открытой книгой для любящих Бога[2472], школой души[2473]. И увидел Бог, что это хорошо (Быт 1, 9), потому что узрел их логос, который «готов к жатве» (Ин 4, 35)[2474].
Как духовные наставники описывают свой опыт естественного созерцания? Размышления Василия Великого на Шестоднев следуют мысли, пришедшей из Евангелия: «Взгляните на птиц небесных… и на полевые лилии…» (Мф 6, 26). Он обращает свой взор к тварям, сравнивает их с человеком, что напоминает нравственные поучения Священного Писания[2475]. Часто встречается любопытное сочетание мирской учености с библейскими цитатами[2476]. Евангельской простотой веет от творения св. Тихона Задонского Сокровище духовное в мире собираемое[2477]. Но этот метод всегда может соскользнуть к простому умозрению или к милым фантазиям[2478]. Самым необычным образом естественное созерцание используется в мистагогической традиции[2479]. Напротив, упрощенное естественное созерцание становится прямым познанием неизменного свойства, присутствующего везде и во всем, то есть красоты, которая питает воспоминание о Творце и наполняет душу любовью и благодарностью[2480].