Выглядела она очень элегантно: длинное золотистое платье с зеленым отливом, на шее знаменитые боснийские жемчуга, в ушах длинные, жемчужные же, серьги.
Мистер Саттертуэйт нечаянно подслушал разговор о ней двух мужчин.
— Вон идет та самая Царнова, — сказал один. — Отлично сохранилась, а? И, надо сказать, королевский подарок неплохо на ней смотрится!
Второй, маленький человечек с явно иудейскими чертами лица, с любопытством уставился ей вслед.
— Так это и есть боснийские жемчуга? — спросил он. — En verite.[8] Как странно! — И тихонько хихикнул про себя.
Дальше мистер Саттертуэйт слушать не мог, потому что в этот момент случайно повернув голову, к своему удовольствию, узнал в одном из посетителей казино своего старого приятеля.
— Мистер Кин, дорогой вы мой! — Он принялся горячо трясти его руку. — Я и мечтать не мог вас здесь встретить! Смуглое лицо мистера Кина осветилось улыбкой.
— Не удивляйтесь, — сказал он. — Сейчас ведь карнавал,[9] а в это время я бываю здесь довольно часто.
— Правда? Как замечательно!.. Послушайте, стоит ли нам здесь оставаться? По-моему, тут душновато.
— Да, пожалуй, приятнее будет пройтись, — согласился мистер Кин. Спустимся в сад.
Выйдя на улицу, оба с жадностью вдохнули свежий воздух.
— Видите, как хорошо, — сказал мистер Саттертуэйт.
— Гораздо лучше, — подтвердил мистер Кин. — И можно спокойно поговорить. У вас ведь найдется, что мне рассказать?
— Да, кое-что есть.
И мистер Саттертуэйт с наслаждением погрузился в тонкости собственного повествования. Как всегда, он немного щеголял своим умением передать атмосферу. Графиня, юный Франклин, непреклонная Элизабет — все вскоре ожили под его быстрыми и точными штрихами.
— Вы несколько изменились с тех пор, как я увидел вас впервые, — выслушав отчет, с улыбкой сказал мистер Кин.
— В какую сторону?
— Прежде вам довольно было того, что вы просто наблюдали за развитием сюжета, а теперь… Теперь вы сами хотите быть участником драмы, играть роль.
— Да, — признался мистер Саттертуэйт. — Но, честно сказать, сейчас я просто не знаю, что тут можно сделать. Может быть, — он запнулся, — вы мне поможете?
— С удовольствием, — сказал мистер Кин. — Подумаем, что можно сделать.
И мистер Саттертуэйт вдруг ощутил странное чувство покоя и надежности.
На следующий день он представил своему другу мистеру Арли Кину Франклина Руджа и Элизабет Мартин. Он был рад видеть молодых людей снова вместе. О графине речь не заходила, но за обедом он услышал новость, которая его очень заинтересовала.
— Сегодня вечером в Монте приезжает Мирабель, — взволнованно сообщил он мистеру Кину.
— Та самая парижская актриса?
— Да. Последняя фаворитка короля Боснии — о чем вы, впрочем, без меня наверняка знаете, это ведь ни для кого не секрет. Он просто осыпал ее драгоценностями! И вообще, говорят, что она самая дорогостоящая и самая экстравагантная женщина в Париже-.
— Интересно будет понаблюдать, как они встретятся сегодня с графиней Царновой.
— Вот именно.
Мирабель оказалась высокой, стройной, прелестной крашеной блондинкой, с нежнейшей кожей бледно-розового оттенка и ярко-оранжевыми губами. Она выглядела чрезвычайно эффектно: наряд ее напоминал оперенье райской птицы, на голой спине болтались драгоценные ожерелья, а левую лодыжку обхватывал тяжелый браслет с огромными сверкающими бриллиантами.
В казино она произвела настоящий фурор.
— Вряд ли вашей графине удастся ее перещеголять, — шепнул мистер Кин на ухо мистеру Саттертуэйту.
Тот кивнул. Ему было любопытно посмотреть, как поведет себя графиня.
Она явилась поздно. Пока она равнодушно шествовала к одному из центральных столов, по залу пробежал шепот.
Она была вся в белом — такие белые марокеновые[10] платья строгого покроя шьют обычно девицам на первый выход в свет. На восхитительно белой шее и руках не было ни единого украшения.
— Что ж, неглупо, — с невольным уважением произнес мистер Саттертуэйт. Она отказывается от соперничества — и тем самым как бы поднимается над своей соперницей.
Вскоре он и сам подошел к тому же столу в центре зала. Время от времени он развлечения ради делал ставки — иногда выигрывал, но чаще все же проигрывал.
Без конца выпадала третья дюжина — то 31, то 34. Все лихорадочно принялись ставить на последние номера.
Улыбаясь, мистер Саттертуэйт сделал последнюю на сегодня ставку — максимум на 5.
Графиня, в свою очередь, наклонилась над столом и поставила максимум на 6.
— Faites vos jeux! — хрипло выкрикивал крупье. — Rien ne va plus. Plus rien.[11]
Весело подпрыгивая, шарик побежал по кругу. «Каждый из нас играет сейчас в свою игру, — мелькнуло у мистера Саттертуэйта. — Для одних это муки надежды и отчаяния, для других — пустое развлечение. Одних одолевает скука, другие замерли между жизнью и смертью».
— Стоп!
Крупье склонился над рулеткой.
— Numero cinque, rouge, impair et manque.[12]
Мистер Саттертуэйт выиграл!
Крупье сгреб лопаточкой ставки и пододвинул их к мистеру Саттертуэйту. Мистер Саттертуэйт протянул руку за выигрышем. Графиня тоже. Крупье перевел взгляд с одного на другую.
— A Madame,[13] — объявил он.
Графиня забрала деньги — мистер Саттертуэйт как джентльмен отступил. Графиня пристально посмотрела на него, он ответил тем же. Двое-трое из стоящих рядом пытались указать крупье на ошибку, но тот лишь нетерпеливо отмахнулся: решение принято, разговор окончен. И хриплый голос опять пронзительно выкрикивал;
— Fakes vos jeux, Messieurs et Mesdames.[14] Мистер Саттертуэйт разыскал мистера Кина. Несмотря на проявленную выдержку, в душе он кипел от возмущения.
Мистер Кин выслушал его сочувственно.
— Да, неприятно, — сказал он. — Но такое случается иногда… Кстати, попозже мы договорились встретиться с вашим другом Франклином Руджем. Я решил дать сегодня небольшой ужин.
Все трое встретились в полночь, и мистер Кин изложил свой план.
— Организуем так называемый «ужин-сюрприз», — объяснил он. — Мы договариваемся о месте встречи, потом расходимся в разные стороны, и каждый должен пригласить на ужин первого, кто ему встретится.
Франклин Рудж был в восторге.
— А если он не согласится?
— Призовите на помощь все свое красноречие.
— Ясно. Где встречаемся?
— Тут неподалеку есть одно кафе, называется «Le Caveau».[15] Обстановка там непринужденная, так что можно приглашать кого угодно.
Он объяснил, как туда пройти, и все трое направились в разные стороны. Мистеру Саттертуэйту повезло: он наткнулся на Элизабет Мартин и тотчас же ее ангажировал. Вскоре они разыскали кафе под названием «Le Caveau» и спустились в небольшой подвальчик, где уже стоял накрытый на шестерых стол и горели свечи в старомодных подсвечниках.
— Мы первые, — объявил мистер Саттертуэйт. — А вот и Франклин… — и осекся.
Франклин вел графиню. Создалась несколько щекотливая ситуация. Элизабет явно не мешало быть полюбезнее. Графиня, однако, как дама светская, держалась безупречно.
Последним прибыл мистер Кин, в сопровождении низенького темноволосого человечка в приличном костюме, лицо которого показалось мистеру Саттертуэйту знакомым. Через минуту он узнал: это был тот самый крупье, что допустил сегодня вечером такую непростительную оплошность.
— Позвольте познакомить вас, мосье Пьер Воше, — обратился мистер Кин к компании.
Человечек как будто смутился, но мистер Кин совершил церемонию представления легко и спокойно. Ужин оказался отменным, к нему подали превосходное вино, и атмосфера за столом постепенно становилась менее натянутой. Графиня в основном молчала, Элизабет тоже, зато не умолкая говорил Франклин Рудж. Он рассказал уже множество историй — правда, скорее поучительных, чем забавных. Мистер Кин прилежно наполнял бокалы.
9
Карнавал в Западной Европе проходит накануне Великого поста и соответствует русской масленице.