— Алло, — говорю я.
— Говорит Криспин Гловер.
Он звонит из Теннесси, где они снимают фильм с Милошем Форманом. Криспин Гловер на проводе!
Он прочел наше письмо, идея ему понравилась. Ему, сказать по правде, очень хотелось бы сделать что-нибудь подобное. Он готов участвовать, он хочет напустить побольше тумана, отыграть все по полной программе, с фотографиями и доказательствами, а самому лечь на дно, договорившись, чтобы никто из близких его не выдавал, он хочет, чтобы это продлилось несколько месяцев, чтобы были похороны, некрологи, реплики других актеров — все как полагается, ничего не забывая, — а потом он хочет торжественно вернуться в мир живых! Это будет гениально! Это и поможет нам влезть на вершину. Я разговариваю по телефону, созерцаю центр Сан-Франциско, парк, Музей современного искусства, напоминающий гигантский увлажнитель воздуха, серебро моста, холмы, и у меня подкашиваются ноги от восторга.
— Это будет гениально! — говорю я.
— О да, — соглашается он. — Когда это у вас запланировано?
Нет, у него не получится. Он не понимает, почему бы нам не сделать это чуть позже, перенести в следующий номер… ну не понимает он, не понимает, что шесть наших рекламодателей уже не могут ждать, да и сотни подписчиков — тоже. Мы созвонимся еще раз, если у кого-нибудь изменится расписание.
— Ты знаешь, кто, — говорю я.
— Нет, — говорит Муди.
— Это наша последняя надежда.
— Ни за что.
— У нас нет выбора.
— Перестань.
— Да все будет нормально.
— Блядь. Ладно.
Адам Рич.
Николас из «Восьми хватит»[153].
Мы с ним некоторым образом уже знакомы. Одна из наших авторов, Таня Пампалоун, училась с ним в младших классах, и они продолжают общаться. Мы уже дважды выходили на него через нее. В первый раз опубликовали маленькое интервью, где он рассказывал Тане о ботинках и зонтике, которые собирался покупать. Вот выдержка:
ТАНЯ: Сколько у тебя пар обуви?
АДАМ РИЧ: Десять. Кажется, десять. И один зонтик. Я его только что купил. Я покупал этот зонтик, когда закончились дожди, и подумал: если я его куплю, дождей больше не будет, и он останется у меня до следующего раза. Но потом снова начались дожди, и так и не прекращаются с тех пор, как я купил этот зонтик.
ТАНЯ: Думаешь, это потому, что ты умеешь предсказывать будущее?
АДАМ РИЧ: Нет. Думаю, это потому, что я купил зонтик.
Мы звоним в лос-анджелесскую квартиру Адама и объясняем ему суть проекта. Он выслушивает. Мы объясняем, что это будет тонкая мистификация с благородной целью — поиздеваться над страстью масс-медиа к покойным знаменитостям, мы собираемся пародировать некрологи, превратим это в новость общенационального масштаба, и он, приняв участие в этом воспитательном действе, столь необходимом несчастной Америке, получит не только чувство удовлетворения от того, что сделал доброе дело, но и репутацию выразителя общественных болевых точек.
Каждый шаг будет согласован с вами, говорим мы. Мы ничего не сделаем без вашей санкции.
— Это будет гениально, — говорю я, веря в то, что это действительно будет гениально. Я искренне и глубоко убежден, что если он отыграет свою роль как следует, это будет означать не только наш прорыв, но и возобновление карьеры самого Адама Рича, что, пожалуй, будет поважнее.
У меня перед глазами картина: он сидит в своей маленькой тусклой голливудской квартирке в окружении детских «Эмми»[154] или чего-то в этом роде, держит в руках «Нинтендо», его холодильник забит йогуртами и мороженым, а сам он целыми днями то копается в саду, то смотрит спутниковое телевидение.
Он соглашается.
— Это будет просто гениально, — говорю я Тофу. Мы в ванной. Он сидит на унитазе, а я подстригаю ему волосы.
— Согласился?
— Абсолютно. Подними подбородок.
— А расскажи еще раз, что вы придумали.
— Я сказал: подними подбородок.
— Ага, так что там…
— Идея в том, чтобы поиздеваться над панегириками знаменитостям, которыми набиты журналы и где…
— А что такое панегирик?
— Что-то вроде хвалебной речи. Когда умирает знаменитый человек, ему пишут панегирики, оказывается вдруг, что все только о нем и думали, ему устраивают пышные похороны, люди плачут и рыдают, хотя они видели этого человека только в телевизоре, где он кого-то изображал, читал чужой текст…
— Ясно. А люди поверят?
— Конечно. Люди глупые.
Я поворачиваю голову Тофа к зеркалу, приглаживаю волосы, сравниваю левую и правую стороны. Я снова сотворил шедевр. У него все еще вид херувимчика: курносый нос, спереди — длинная челка, хотя волосы уже темнеют, становятся жестче и начинают виться и чудить, как мои. Я не люблю смотреть на наше отражение вдвоем. Рядом с ним я кажусь чудовищем. Растительность на лице, которую я старательно взращиваю, получается идиотской, уродливой. Бакенбарды не дорастают до волос и растут такими редкими, что больше напоминают волосы не на лице, а на ногах. Хуже всего то, что эспаньолка, над которой я тружусь, позорно не удается: я не могу даже отрастить волосы по краям рта, и это придает мне вид подростка, четырнадцатилетнего. У меня морщины, я обрюзг, по углам рта складки, глаза слишком близко посажены, и они маленькие, раскосые, гаденькие. У меня огромный нос картофелиной. Рядом с его личиком двенадцатилетнего ребенка, у которого гладкая кожа, черты лица нежные и все пропорции соблюдены, мое лицо выглядит деформированным, будто со мной что-то сделали — вытянули кожу в разные стороны и ради смеха где-то растянули, а где-то ужали..
153
«Восьми хватит» (1977–1981) — американский комедийный сериал о семье с восемью детьми. Актер Адам Рич (р. 1968) играл самого младшего сына Николаса Брэдфорда в его продолжениях — «Восьми хватит: семья воссоединяется» (1987) и «Свадьба восьми» (1989).
154
«Эмми» (с 1949) — премия, ежегодно вручающаяся за достижения в области телевидения в большом количестве номинаций. «Детских» «Эмми» не существует.