За окном было не видно ни зги. Я, конечно, знал, что там вздымаются к небу сказочно-великолепные горы и поблескивает темная вода озер, но в темноте их было не разглядеть. Вагон, напротив, был светел, здесь не прекращались разговоры и смех. Я чувствовал себя словно Алиса, попавшая в Зазеркалье, – настолько происходящее было не похоже на реальность. К счастью, рядом со мной сидел мужчина средних лет, говоривший по-немецки, – ни имени его, ни подданства я не спросил. Завязалась оживленная беседа; слово за слово, и мы почти стали друзьями. Не знаю уж, каким образом вышло, но я заговорил о том, что фрайбургского аббата Шарье повысили до епископа над тремя кантонами. Тут моему новому приятелю как будто наступили на мозоль; он разом пришел в возбуждение, заявил, что сам он протестант, стал громко ругаться и бранить католическую церковь на весь вагон.
Как для католицизма, так и для протестантизма я – человек посторонний и не имею права высказываться на эту тему. Увидев, что я совсем не возражаю, мой попутчик распалялся все сильнее. Поезд тем временем кружил по Швейцарии и в конце концов остановился во Фрайбурге. Я не знаю, куда ехал этот человек, но с поезда мы сошли вместе. Он повел меня в какую-то гостиницу и настоял, чтобы я с ним выпил. Мне не нравятся спиртные напитки, но пылкому проявлению чувств трудно противостоять, пришлось выпить несколько рюмок; опьяневший, с трудом соображая, уж и не знаю, как я добрался до своей комнаты, опустил голову на подушку и тотчас уснул. Этот мой приятель пропал, исчез в неизвестном направлении, словно был только в моем воображении. Позже я вспоминал события той ночи, и не мог с уверенностью сказать, что было реальностью, а что – моим воображением. Неужели я всего лишь увидел сон?
Из Швейцарии во Францию, в Марсель
В посольстве мы объявили, что поедем во Францию, в Марсель, на поезде, а багаж пусть отправляется вслед на нами на грузовике. Сказано – сделано. Багажа было немного, многотонная грузовая машина осталась полупустой – вещи даже дно кузова не закрыли полностью, смех, да и только.
Но нам до этого было мало дела. Загрузив багаж, мы получили полную свободу, сели в поезд и отправились в Женеву, весело провели там несколько дней, а потом снова поездом помчались во Францию. Было 2 февраля 1946 года. При пересечении границы французская таможня проверяла нас весьма основательно, потому что в то время из Швейцарии во Францию контрабандой возили часы, это был очень неплохой способ заработать. При нас было несколько чемоданов, если каждый раскрывать и так не торопясь все просматривать, то сколько же уйдет времени?! Как говорится, «жизни человеческой не хватит, чтоб дождаться, пока воды Желтой реки станут прозрачными»… Так можно и на поезд опоздать. Один из нас машинально, в полной растерянности от напряжения, вытащил из кармана монетку в один швейцарский франк – мелочь, собственно, а не деньги. Я страшно испугался и ждал, что таможенник разозлится, но вдруг случилось чудо – этот таможенник положил монетку в свой карман, начертил что-то неразборчиво на наших чемоданах, какие-то «дьявольские знаки», и мы прошли.
Я впервые оказался во Франции – естественно, все здесь было для меня внове. Прибыв в пункт нашего назначения – Марсель, я еще шире раскрыл глаза: здесь все было совершенно не так, как в Швейцарии, по крайней мере, на улицах. Во Франции значительно меньше расизма, чем в Англии или Штатах. За десять лет в Германии я ни разу не видел, чтобы немецкая женщина и чернокожий под ручку прогуливались при всех. При нацистском режиме это было совершенно невозможно. В Швейцарии я подобного тоже не встречал. Но в Марселе повсюду гуляли черно-белые парочки. В голове у меня все перемешалось: улицы были полны, так сказать, лепестков груши и черных угольков, контраста черного и белого. Значит, подумал я, для французов в этом нет ничего особенного!
Здесь я впервые в жизни увидел море. Раньше я частенько над собой посмеивался: родиться в Шаньдуне, на полуострове, десять лет учиться «за морями» – и ни разу не видеть морских волн! Ну как же так? Теперь этим насмешкам конец. Душу мою охватило необычайное волнение. Безбрежное, бескрайнее, бурлящее морское пространство меня потрясло. «Небо с Землей – Цянь и Кунь – день и ночь здесь волнами сменяют друг друга», – написал Ду Фу про озеро Дунтинху [23]. Этот великий поэт тоже, наверное, не видел моря – иначе эти слова он приберег бы для него.
23
Дунтинху – озеро в восточной части провинции Хунань, относится к заливному бассейну Янцзы и значительно меняет размеры в зависимости от сезона. –