В 10 часов пошли в консульство на встречу с Инь Фэнцзао (генконсул). Прождали до 11 часов, когда он, наконец, появился. Сперва к нам отнеслись весьма невежливо. В душе я негодовал, а поэтому заговорил с ним немного резко, и он тут же стал любезен. Эта бюрократия неискоренима!
Через месяц, 13 апреля, в дневнике снова такой же отрывок:
Встал утром в шесть, позавтракал, потом вместе с Хувэнем, Шисинем и Сяо пошли в консульство узнавать насчет заказа кают до Большого Китая. Старина Инь опять стал юлить. Увидев, что мы начинаем сердиться, наконец-то пообещал.
Эти две дневниковые записи рисуют реальную картину того времени, из них многое можно понять.
Если посмотреть на карту, родина была к нам гораздо ближе, чем когда мы находились за тысячи ли в Европе. Здесь уже чувствовалось ее дыхание. Сайгонские хуацяо близко к сердцу принимали войну за освобождение Китая от захватчиков; так же, как и хуацяо в других странах по всему свету, все они горячо любили Родину, ощущали неразрывную связь с ней. Теперь кровопролитная война, длившаяся почти восемь лет, завершилась победой, и многие перемены, которые она принесла, только теперь доходили до нас. Так, например, «Марш добровольцев» я впервые услышал именно в Сайгоне. Он воодушевил меня, бродягу, возвращающегося домой из дальних стран, вдохновил, наполнил гордостью, дал возможность расправить спину и плечи, почувствовать, что можно быть человеком.
Однажды я выступал с лекцией в средней школе и случайно упомянул имя Чан Кайши; неожиданно все присутствующие с шумом встали. Я даже подпрыгнул от испуга, руки-ноги задрожали. Только потом я узнал, что тогда так было повсюду, наверное, это передалось из Китая. Однако позже, вернувшись домой, уже не сталкивался с подобным. Для меня это до сих пор остается загадкой. Кроме того, от местных хуацяо, говоривших на путунхуа [27], я услышал некоторые новые выражения и слова, например, «брать в голову» (шан наоцзинь), «кропать» (гао) – которых еще не было, когда я покидал Родину. Язык постоянно изменяется, и слова – это его переменная составляющая.
Все эти большие и маленькие приметы безошибочно говорили мне, что родина уже совсем близко. Сердце мое наполнялось невероятным теплом.
Из Сайгона в Гонконг
19 апреля 1946 года мы поднялись на корабль, направлявшийся в Гонконг.
Это было относительно небольшое судно, не более тысячи тонн, наверное, раз в десять меньше, чем «Nea Hellas» – «Новая Эллада», на котором пассажиры добирались из Пирея в Нью-Йорк. Оборудование на нем было довольно убогое. Мы занимали каюты первого класса, но в них не было никакой роскоши. Что же касается второго, третьего класса или общего трюма, то лучше о них даже не упоминать.
Нам не везло – на второй день плавания начался шторм. Или тайфун? Я не помню. Ветер со страшной силой гонял наше маленькое суденышко по морю, как листик ряски, нас кидало то вверх, то вниз, то чуть ли не на тридцать третье небо, то на восемнадцатый уровень подземного царства. Только и было видно, что волны высотой до звезд, только и было слышно, как бешено воет ветер; водяные валы бурлили и крутились, словно бесновались драконы и тысячу раз за мгновение менялись местами. Будто сам Великий мудрец Сунь Укун [28] взбаламутил все вокруг своим посохом – «волшебной иглой, повелевающей морем». У моего организма вообще-то есть одна особенность: я совсем не переношу морской качки; вот и сейчас меня тошнило без остановки – не только есть было невозможно, но и запасы ранее съеденного, не желая оставаться в желудке, покинули его, и продолжала идти только какая-то зеленоватая вода. Я не мог находиться в каюте, потому что в любой момент могло стошнить.
Мне ничего не оставалось, как пойти на верхнюю палубу и перегнуться через борт, свесив голову: такое положение очень удобно, когда тошнит. Сознание мое было в тот момент довольно ясное, но видел я только мачты, которые то наклонялись, то поднимались, с размахом в девяносто градусов. Вода, конечно, долетала на верхнюю палубу, но мне было не до этого, я только прикрывал глаза и, словно в полусне, продолжал полулежать, не двигаясь, на прежнем месте. Шторм продолжался два дня. Капитан судна сказал, что машины работали на полную мощность, корабль шел вперед, разбивая волны, но за ночь не сдвинулся ни на дюйм. Пока двигатели толкали его на один шаг вперед, ветер и волны отбрасывали на столько же назад. Их силы были равны, так что мы просто топтались на одном месте.
28
Сунь Укун – персонаж классического романа У Чэнъэня «Путешествие на Запад», царь обезьян, обладающий выдающимися магическими способностями и практически непобедимый. Его атрибут – посох Цзиньгубан, или «Волшебная игла, повелевающая морем». –